— Наивный человек! Об атом золоте никто и не пикнет. Настолько-то я жизнь знаю, — сказал Паэгле.
Только 15 января 1945 года пришло сообщение, что Лейнасар и Паэгле должны явиться на аэродром в Висбю, где для них резервированы места в стокгольмском самолете. К счастью, они, раздираемые нетерпением, приехали в Висбю заблаговременно. Их ожидало еще одно препятствие: они должны были пройти санитарный контроль. Но их признали здоровыми и пустили на самолет.
Они вовремя вырвались из лагеря. Спустя несколько, дней какой-то приезжий ребенок заболел дифтеритом. На несколько месяцев ввели карантин, и до самой весны в школе не возобновляли занятий, — ни один народ в мире так не боится бацилл, как шведы. Для них любая бацилла подобна чуме.
В шведско-латышском комитете помощи Силинь встретил их очень приветливо. Особенно Лейнасара. Называл героями.
Лейнасар сдержанно наблюдал за криво улыбающимся Силинем, и постепенно его начинали донимать сомнения. Любезность Силиня ничего хорошего не предвещала, и Лейнасар решил быть настороже. Трюки Змея больше не пройдут. Он, Лейнасар, свое получит!
Любезности кончились тем, что Силинь обоим выдал записки в пансион «АБЦ», где перед отъездом в Латвию Лейнасар с Вилисом Кронкалном устраивали свою прощальную попойку. Лейнасар получил сто двадцать крон, Паэгле — двадцать.
Паэгле поблагодарил и встал, собираясь уходить. Лейнасар остался.
— Мне нужно еще поговорить.
Кривая улыбка исчезла. Это означало, что предстоящий разговор с глазу на глаз никакого удовольствия Силиню не доставит.
Паэгле, справившись о дороге в пансион, ушел. Лейнасар развалился на стуле и ждал. Некоторое время молчал и Силинь. Но, не выдержав неловкого молчания, заговорил первым:
— Ты хотел поговорить со мною с глазу на глаз?
— А разве тебе нечего сказать мне?
— Особенно — нечего.
— Странно. Тогда скажу я.
— Пожалуйста.
— Нам следует сегодня продолжить разговор, начатый еще вместе с Вилисом…
Силинь сразу оживился.
— Да! Страшно нелепо получилось с Вилисом. Проклятые красные! Ничего не поделаешь — борьба требует жертв, так что не будем убиваться! Имя Вилиса Кронкална, павшего геройской смертью, золотыми буквами будет вписано в историю латышского народа.
Лейнасар насмешливо перебил патриотическую тираду Силиня.
— Брось ломать комедию. Думаю, что ты не хуже меня знаешь, кто его убил.
— Ну да… но… все-таки.
— Оставим Вилиса в покое. Его могила порастет травой, и никто не вспомнит о нем. А вот я, к твоему сожалению, вернулся живым.
— К чему такой тон?
— Я пока не вижу, чтобы выполнялись обещания, данные мне в этой же комнате.
Силинь рассердился:
— То, что тебе обещали, ты получишь.
— Я жду.
— Деньги ты уже получил.
— Несчастные сто двадцать крон?
— Сколько же ты хотел? Не забывай, что деньги тут очень, очень дороги, а для нас, латышей, они будут все дороже и дороже. Сто двадцать крон — большие деньги. Любой беженец был бы счастлив получить их. Но я обещаю, что ты получишь еще.
— Сколько?
— Трудно сказать, но, по крайней мере, столько же. И право жить в Стокгольме — как тебе обещали. И документы — как обещали.
— И это все?
— Чего же еще?
Лейнасар не знал, что ответить. Его охватило такое же мрачное настроение, как тогда, когда Змей проворно выбрался из столовой, оставив записку, что им ничего не полагается и что следует еще с них за питание и место в бараке. Снова его обманули! Снова одурачили!
— Да чего же ты все-таки хочешь? Не забывай, что и я ездил с вами, а мне и в голову не придет попросить за это что-нибудь. Я — патриот. Я это сделал для блага родины! Неужели ты совсем лишен патриотических чувств?
Лейнасар медленно поднял глаза и уставился на Силиня, на лице которого промелькнули едва заметное беспокойство и явное желание: скорей бы избавиться от этого назойливого собеседника. Лейнасар процедил сквозь зубы:
— Патриотизм кормит таких, как ты, как Доктор, а я за этот патриотизм не могу себе даже приличного пальто купить.
— Ладно, ладно, купишь себе пальто, обувь и перчатки. Эти расходы я тебе возмещу отдельно. Кроме того, в другой комнате, в углу, еще стоит твой чемодан, ты оставил его, когда уезжал. Там есть кое-какие вещички, они тебе пригодятся.
В комнате на самом деле хранился чемодан Лейнасара, приобретенный тут же, в Стокгольме, чтобы сложить вещи, которые нельзя было взять с собой: костюм, несколько смен белья, старые туфли и еще кое-что.
Силинь опять криво заулыбался. Это барахло, которое он не раз хотел вышвырнуть, очень хорошо спасало положение.