Письмо в Париж от 25 октября 1991 года:
«Многоуважаемый господин Максимов!
Ваше сообщение, что моя статья о Кате Яровой принята к публикации в Вашем журнале, очень меня обрадовало. Посылаю Вам свою фотографию, а краткая биография моя такова. Родилась в Ленинграде в 1947 году. Окончила химфак ЛГУ, работала в научно-исследовательском институте. С 1981 года живу в Америке, в настоящее время заведую лабораторией в частной компании. Во время пребывания Е. Яровой в США в 1990-91 г.г. помогла организовать несколько её концертов. Моя статья о ней — первая, никак не связанная с химией.
Спешу также сообщить, что сокращённый вариант моей статьи был напечатан 18 октября в “Новом русском слове”. Я получила Ваше письмо 16-го и целый день безуспешно пыталась связаться по телефону с Парижем, Мюнхеном, Берлином, с Лозанским в Вашингтоне — хотела посоветоваться, как быть. Пыталась задержать публикацию в “НРС”, но статья была уже набрана, и я решила печатать, потому что Катя должна приехать в Америку в декабре, и эта статья будет для неё хорошей рекламой: читатели газеты — те, кто пойдёт на её концерты.
У “Континента” свой круг и уровень читателей и подписчиков, и не только среди русского зарубежья, но и в самой России. Поэтому публикация в вашем журнале была бы очень важна для Кати. Г-жа Л. Шакова сказала мне, что не возражает против публикации полного текста статьи в журнале. Но решение, конечно, за Вами, и я прошу меня простить, если, не желая того, вызвала для Вас какие-то неудобства. Виной тому моя полнейшая неопытность в издательских делах и желание скорее сделать что-то для Кати.
С глубоким уважением и благодарностью Татьяна Янковская (Ямром)».
Печататься я решила под своей девичьей фамилией. Дело в том, что в Америке меня все знали под фамилией мужа, а поскольку все наши знакомые выписывали в то время «Новое русское слово», все бы сразу поняли, что статью написала я. Поскольку это был совершенно незнакомый мне мир, я решила вступить в него в секрете от всех, под «псевдонимом», а кому надо, я сама расскажу о статье. В то же время я была не против, чтобы в России, где меня знали как Янковскую, где была ещё жива моя бабушка со стороны отца и жили другие мои родственники и старые друзья, меня узнали.
Публикация в «НРС» сыграла свою роль. Вот письмо читателя от 30 ноября 1991 года, пересланное мне из редакции «Нового русского слова»:
«Уважаемая редакция!
18 октября 1991 года “НРС” опубликовало статью Татьяны Янковской “Единство сердца и строки, поступка, жеста”, посвящённую творчеству барда Кати Яровой. Нам (community) хотелось бы пригласить Катю в Hartford. Для этого нужен её адрес, который, вероятно, знает госпожа Янковская. Пожалуйста, передайте эту просьбу госпоже Янковской…
Спасибо за заботу.
С ув. Борис Баришпольский».
Боря и Ирма Баришпольские организовали для Кати концерт 9 мая 1992 года, и Боре мы обязаны многими прекрасными фотографиями Кати с дочкой и записью концерта в Хартфорде за семь месяцев до Катиной смерти.
Уже когда Кати не было, я вспомнила её слова «может быть, Танечка, вас уволили для того, чтобы вы сделали что-то такое, о чем вы ещё сами не знаете», и до меня вдруг дошло: меня уволили, чтобы я написала о ней статью. По (не)случайному совпадению две мои большие статьи о Кате редактировала и сокращала Ирина Лейкина, редактор милостью Божьей. В 90-е она вела рубрику «Глаголь» в газете «Новое русское слово», а позднее, когда газета закрылась, работала в редакции журнала «Слово\Word», где была в её сокращении опубликована моя статья о поэзии Яровой «Не поставив последнюю точку».