– Нет, - ответил Серж, - я жду отца, он там. Он сейчас придёт.
И он указал на открытый ангар позади себя, возле которого был двор, обнесённый сломанным забором, где стояли три или четыре сломанных грузовика.
– Угу, там значит. Отлично. Но ты не должен стоять на краю дороги, мой мальчик, это опасно.
Мужчина захлопнул пассажирскую дверь, и фургон снова тронулся. Серж подумал, что он стоял вовсе не на краю дороги.
Он отошёл ещё чуть дальше в бурьян, но в темноте было легко поскользнуться.
Он никогда не смог бы придумать ложь, которая помогла бы уехать, куда ему нужно. Все были подозрительны. Он даже не взглянул в лицо водителю; только услышав его голос, он понял, что не должен ему ничего говорить. Ни ему, ни кому-либо другому.
Он захотел присесть, потому что устал, потому что хотел подумать. Было слишком грязно. Он остался стоять среди сорняков, возле дренажной канавы, выпрямившись, повернувшись к машинам лицом. Было бы нетрудно перелезть через забор и забраться в ангар, поближе к свету, но, возможно, там кто-то был. Серж на это надеялся. Он не двигался.
Он приоткрыл свой жёлтый пакет, потому что дождь пошёл сильнее. Он хотел проверить, не промок ли он изнутри: пакет плохо закрывался. Было непонятно, он просунул руку глубже. Нащупал сломанный сухарь и шоколад, выпавший из порванной обёртки.
Именно тогда, притронувшись к вещам в сумке, Серж сказал себе, что дальше не пойдёт. Но и назад пути нет.
Эта идея его не удивила: он думал об этом со вчерашнего вечера. Он даже представлял, как он это сделает. Он уже понял, что больше ничего не сможет сделать. Потому что никто не мог. Потому что он абсолютно точно знал, что другого выхода не будет.
Однако это был правильный путь для Джонатана. Серж промёрз насквозь. Слишком велик холод, слишком велика художественная пустота.
Машин стало меньше, и они ехали быстро. Ночью и под дождём они казались огромными.
Нет, не сейчас. Серж бросил пакет на землю и сел на него. Его лицо оказалось на том же уровне, что и сорняки с жёлтыми соцветиями, похожими на одуванчики, но чуть-чуть иными. Свет проезжающих машин время от времени выхватывал из темноты эти цветки и лицо ребёнка.
Эта умиротворяющая обстановка принесла ему внезапное и неожиданное счастье. Мир опять стал нормальным. Всё получится. Безусловно, должна быть машина. Очевидно. Там, дальше, через два-три часа, после того, как свернёшь с главного шоссе, нужно было следовать по другой большой дороге; он это хорошо помнил. Если машина подвезёт Сержа, он проделает последнюю часть пути пешком и, возможно, в одиннадцать или в полночь, он толкнёт калитку во дворе дома Джонатана. Она никогда не запиралась. Джонатан будет спать, Серж пройдёт через кухню, зажжёт свет, возможно, увидит, как мыши убегают за плиту, он тихонько поднимется в спальню, нежно разбудит Джонатана, или, если будет холодно, он сначала заберётся под соседнее одеяло, или, может быть, сначала перекусит, если будет голоден, Джонатан не удивится ему, они долго-долго будут обнимать друг друга, и Серж расскажет о своей поездке, об этом бесстрашном путешествии, и они вместе уснут в его большой постели в эту же ночь, сегодня же, и затем навсегда.
Серж резко поднялся, пнул пакет, и тот скатился в канаву. Открывалка звякнула о бутылку колы. Мальчик встал на краю дороги. Падал холодный дождь. Теперь лишь наблюдать за машинами, пока не появится одна – самая быстрая и независимая. И следить за фарами, и ринуться к ним со всех ног, туда, где свет самый яркий. Решительный и неподвижный, со слегка замутнённым взором, Серж пропустил несколько машин, прежде чем увидел ту, которую ждал.