Скурдж, вероятно, желал выждать некоторое время, прежде чем заявить о своих денежных притязаниях — с тем, чтобы родные Лидии, отчаявшись установить местонахождение дочери, согласились на любые условия. Вышло же так, что это промедление сыграло против него, и мистеру Бартону удалось отыскать беглецов, скрывавшихся в одном из неблагополучных лондонских районов, после чего Роджерс и Фьюри, не мешкая, направились туда. Всё это последний описал в подробном письме, поскольку возможности завести с Дарси долгий разговор так и не представилось, но она, взбудораженная его словами о непричастности к спасению сестры, настояла на объяснении, пусть и в письменном виде.
«Мистер Роджерс застал мистера Скурджа в дешёвом пабе, в совершенно непотребном виде: он был мертвецки пьян, дерзил и посмел утверждать, что выколотит из вашего отца круглую сумму за возвращение мисс Лидии. Увещевания не возымели никакого действия, и мистер Роджерс предупредил, что завтра уже я сам явлюсь в гостиницу, где они проживают, но и это ничуть не напугало этого недостойного во всех отношениях человека. Я отправил вашему отцу письмо с известием о том, каковы намерения мистера Скурджа, а сам отправился в гостиницу. Там и выяснилось, что меня опередил мистер Локи Одинсон, который вам известен как один из арендаторов Недерфилда. Я не знаю, о чём он говорил с мистером Скурджем до моего появления, однако тот был бледнее снега и не смел перечить мистеру Одинсону ни в чём. Лидии не разрешили присутствовать при разговоре, хотя она стучалась в запертую дверь и всячески выражала своё недовольство. Завидев меня и расспросив о цели моего визита, мистер Одинсон разгневался, когда понял, что во многом благодаря моей оплошности побег Лидии стал возможным. Тем не менее, осознав, что наши цели совпадают, он перепоручил мне Лидию с условием, что я в кратчайшие сроки доставлю её под сень родного дома. Сам же мистер Одинсон остался, чтобы, как он выразился, уладить некоторые вопросы с мистером Скурджем, и, скажу вам, я не могу позавидовать последнему».
Каждое слово из письма Фьюри словно отпечаталось в памяти Дарси, и в мыслях она то и дело обращалась к написанному. Всякий раз её охватывало смятение, и непрошенные надежды оживали в душе помимо её воли. Локи представлялся ей человеком, который никогда не станет хлопотать ради счастья других. Когда он стал случайным свидетелем горя, Дарси показалось, что беда, постигшая Лидию, не пробудила в нём искреннего сочувствия, а поддержание вежливой беседы было ему в тягость. Для Локи необходимость снизойти до обычных смертных сама по себе являлась унизительным наказанием, и Дарси рассматривала бегство Лидии как окончательный приговор в его глазах. То, что написал полковник Фьюри, продемонстрировало Дарси, как мало она понимала натуру Локи и как сильно заблуждалась относительно мотивов его поступков.
Каковы бы ни были, тем не менее, его мотивы, Дарси более не имела возможности переговорить с ним об этом. С течением времени ей начало представляться, что встреча с Локи была лишь наваждением, и все её чувства к нему — от неприятия до смутной, тщательно скрываемой от самой себя сердечной склонности — развеются с наступившими дождями так же быстро, как быстро менялись темы для сплетен в их округе. Порой она задумывалась о том, что Тор и его брат уже могли изыскать способ вернуться в Асгард, а они с Джейн оставались бы в неведении. Кто знает, вполне может быть, что мистер Одинсон счёл бы слишком жестоким ставить Джейн в известность о своём отбытии, а мистер Лафейсон, вне всяких сомнений, не испытал бы потребности увидеться перед отъездом с Дарси. Воображая, что оба они, равно как и их друзья, уже могли покинуть пределы этого мира, Дарси то ли радовалась тому, что всё осталось позади, то ли печалилась о несбывшемся, но, по крайней мере, оградила себя от бесполезных размышлений о том, с какой целью Локи принял участие в судьбе Лидии.
Лето только подходило к концу, а дом Льюисов уже погрузился в осеннюю меланхолию. Китти и Лидия, убедившись, что отец на этот раз был настроен со всей возможной строгостью, затосковали без балов и приёмов. Их матушка сделалась ещё более раздражительной, нежели прежде. Даже Мария держалась более холодно, чем обычно, хотя о причинах её мрачного настроения у Дарси были некоторые догадки. Полковник Фьюри приписал в конце своего послания:
«Я также выражаю надежду на то, что рано или поздно все ваши родственники узнают об истинном положении дел, поскольку не хочу приписывать себе заслуги, мне не принадлежащие. Вместе с тем я клятвенно заверяю вас, что сделал всё, что в моих силах, чтобы вырвать вашу сестру из рук мистера Скурджа, и прошу передать мои восхищения мисс Марии, чья проницательность позволила мне исправить собственные ошибки».
Она выполнила его просьбу, однако полагала, что для Марии этого будет мало.
— ***ширский полк, быть может, ещё вернётся в наши края, — сказала Дарси как-то раз, надеясь приободрить сестру.
— Что лишь доставит новые хлопоты отцу, поскольку Лидию и Китти в таком случае никакие стены не удержат внутри дома, — отозвалась та с неудовольствием.
— Я уверена, что на этот раз папенька не отступится в отношении младших, зато для нас это будет возможностью разнообразить череду монотонных дней. В отличие от остальных, полковник Фьюри не станет избегать общения с нами.
— Дарси, — резко прервала её Мария. — Ты намекаешь, что я была бы особенно рада увидеть полковника Фьюри, так как питаю к нему некоторую привязанность?
Не склонная церемониться, Дарси, однако, несколько опешила от прямоты сестры, которая не имела обыкновения ни с кем откровенничать.
— Прости меня, если я ошибалась, — наконец сказала Дарси.
— Если я к чему и привязана, так это к делу, которым занимается полковник Фьюри, — тон Марии чуть потеплел.
— К военному делу? — удивление отчётливо проступило на лице Дарси.
— О нет, это лишь видимость, — Мария вздохнула, обдумывая, стоит ли посвящать сестру в то, что не предназначалось для чужих ушей. Дарси, однако же, не была чужой, и пусть между ними никогда не царили такие доверительные отношения, какие связывали Дарси и Джейн, Мария знала, что всегда может рассчитывать на понимание. — Полковник Фьюри возглавляет тайную организацию.
После этих слов она внимательно посмотрела на сестру, но на этот раз Дарси, напротив, не выглядела удивлённой. Знакомство с Локи словно лишило её умения изумляться необъяснимому и непостижимому, так как немногое могло сравниться в этом с ним самим и с его историей.
— Весьма интригующе с его стороны, — тем не менее заметила она. — Хотя я не вполне понимаю, как ты об этом узнала.
— Наблюдения, — коротко ответила Мария.
— Страшно подумать, насколько, в таком случае, не наблюдательны все остальные. Я никогда бы не заподозрила ничего подобного.
— Твои взгляды обращены в иную сторону, только и всего. К тому же, я лишь строила предположения и только недавно осмелилась испросить у полковника Фьюри их подтверждения.
— Когда же ты успела это сделать?
— Я передала ему записку в тот день, когда вернулась Лидия, и он спустя время ответил в письме, что мои догадки верны. Фьюри изучает явления, пока не получившие научного обоснования, и собрал вокруг себя людей, наделённых всевозможными талантами, способных поддержать его начинания.
На лице Дарси отразилась лёгкая задумчивость. Если сказанное сестрой верно, может ли статься, что Фьюри известно об истинном происхождении Локи и Тора? Однако ей не следовало отпускать мысли в этом опасном направлении, а потому она заставила их обратиться к Марии.
— Хотела бы ты присоединиться к этому обществу?
Та украдкой вздохнула, что не осталось не замеченным Дарси. Теперь не приходилось гадать о том, что ввергало Марию в уныние. Как и стремления Джейн, её стремления не находили поощрения в свете, поскольку подобные занятия все сочли бы неподобающими для юных леди. Но Дарси не успела больше ничего сказать, так как послышался гомон, заставивший и её, и Марию покинуть комнату и спуститься на первый этаж, где миссис Льюис сновала из угла в угол, всплёскивая руками.
— Джейн, сейчас же надень своё лучшее платье! И, Бога ради, пусть тебе сделают другую причёску! Да где же ты, Джейн?!