С трудом устроившись на постели, я снова потянулась к ноутбуку, и когда загорелся экран, скользнула взглядом по открытой ранее статье на сайте местных новостей.
«Стивен Роджерс
Дата рождения: 25 декабря 1985 года
Род занятий: учитель литературы в старших классах
– Он родился и вырос в неполной семье, – сообщает нам соседка мистера Роджерса, которая пожелала остаться неизвестной. – Отец постоянно его бил, словно дворовую собаку, гонял туда-сюда за пивом. Но мальчик все равно успешно получил аттестат и даже добился стипендии.
– Вы слышали что-нибудь о Стивене после того, как он окончил школу?
– Я слышала, что он устроился на работу в соседском городе. Он с детства любил литературу и язык. Его мать звали Ванессой. Пока она не покончила с собой, то всячески помогала сыну развиваться. Если вы понимаете, о чем я. Сделать это в таком крошечном городке как наш очень сложно. У нас даже нет кинотеатра».
Его мать звали Ванессой, и она покончила с собой. Знала ли она, какое чудовище произвела на свет? Я не хочу думать, что у Стивена был выбор кем становиться. Не хочу думать, что все могло обернуться иначе, если бы Ванесса не сдалась и довела воспитание сына до конца. Не хочу думать, что Стивен был бы нормальным парнем, если бы его не мучил отец.
Не хочу. Потому что Стивен был просто чудовищем и все тут. Он уже родился ненормальным. Он родился таким.
Внутренне я сжималась всякий раз, как только родители навещали меня. Я не могла спрятаться в ванной, не могла забраться под одеяло. Я не могла на них смотреть, но их лица, казалось, были повсюду.
Стоило мне потерять бдительность, и в голове тут же всплывали обрывки фраз, слова отца, слова доктора…
– Я боюсь, что ее мозг будет реагировать только на негативные раздражители. Она все еще не может принимать душ. Прошло более двух недель. Она не позволяет запирать дверь в палату и в ванную комнату. А когда входят медсестры, она пугается.
– Мы должны забрать ее домой.
– Мэгги.
– Да, мистер Айрленд прав, вам стоит оставить ее здесь. Мы должны позаботиться в первую очередь о ее психике. Она перенесла несколько операций, поэтому сейчас важно позаботиться о ее спокойствии. Лучше оставить ее здесь. Дома Каю будут преследовать воспоминания.
Теперь, когда я смотрела на лица родителей, то вспоминала слова доктора: что я не могу залезть в кабинку в ванной комнате; что часть моего мозга умерла; что я мертва для общества…
Мама не знала, как реагировать, ни тогда, ни сейчас. На папином лице была каменная маска. Наверное, как и на моем. Я замерла на кровати, даже не дышала. Боялась чего-то.
Мама наконец приблизилась и поцеловала меня в лоб. Я прикрыла веки и на мгновение позволила себе подумать, что все хорошо. А потом открыла глаза и вернулась в реальность. Мама была мамой Джорджи. Я потеряла Джорджи. Как она может меня любить? А может, и не любит?
Я всмотрелась в ее лицо: морщинки у карих глаз, темные вьющиеся волосы… Мама даже никогда не выпрямляла их, как часто делала миссис Нэтвик – говорила, что так она выглядит непринужденнее. На секунду она отвела взгляд, чтобы посмотреть в потолок, затем улыбнулась мне сквозь слезы:
– Ну что, малышка?
Что она имеет в виду? Что это значит?
Папа вздохнул. Он стоял в изголовье кровати, нависал надо мной словно башня. Молчал. Я перевела на него взгляд, и он спросил:
– Готова вернуться домой?
Мое сердце дрогнуло, и я снова ощутила страстное желание забиться в угол.
– Кая? – позвала мама. Прочистив горло, я громко сказала:
– Разве доктор разрешил?
Папа тут же рассердился: в его глазах мелькнул стальной блеск, губы сжались в тонкую полоску, но затем он вздохнул и мягко ответил:
– Если ты не хочешь здесь оставаться, Кая, я заберу тебя.
Оттого, что он назвал меня по имени, по спине побежали мурашки, но я сидела смирно. В голове вновь всплыли слова доктора о том, что мой мозг все превращает в негатив. Папа просто назвал меня по имени. Это просто имя. Мое имя.
Я отвернулась к окну, чтобы побороть нестерпимое желание спросить, любят ли они меня. Вы все еще любите меня после похорон Джорджи? Вы правда хотите забрать меня домой? Хотелось спросить, что они чувствуют, глядя на меня, но это было бы ребячеством. Просто пока со мной не все в порядке.
Вдруг мама крепко обняла меня, прижав к себе.