— Спасибо тебе, — прошептал Джованни, исполнившись слезами, обращая свой взор наверх, к небесам, к Творцу, что наблюдает постоянно за всеми, посылая им испытания.
Вытирая ладонями слёзы, он вышел из круга и направился к выходу, не сомневаясь, что все события, которые с ним произошли за последние месяцы: не только исчезновение Михаэлиса, но и договор с Готье, встреча с семьёй, странные ночные действия с телом в горячечном бреду, похищение двумя незадачливыми рыцарями — направляли именно сюда, под своды шатрского собора, к исцеляющему лабиринту, который Джованни должен был пройти, получив поддержку и наставления к дальнейшему своему пути.
***
[1] сейчас на соборе две разные башни. Северная башня в архитектуре «пламенеющей готики» была перестроена в XVI.
[2] если вы видели в притворах католических соборов или внутри встроенные в стену чаши, то раньше там была святая вода и символический акт — опускание в нее двух пальцев при входе, показывал очищение и присоединение к священнодействию.
Во время мессы двери в церкви закрывались. «Опоздал минут на пять» — такое объяснение не проходило. В закрытые двери никто не ломился.
Месса служится даже если никто на нее не пришел. Даже в современности (сам был свидетелем) — в церкви, очень старинной, в маленьком французском городе, основной вход был заперт, но защелка бокового входа легко отходила, поэтому было несколько двусмысленно — можно или нельзя. Внутри никого не было, даже священника. Музыка, пение, священные тексты — всё читалось в записи.
========== Глава 9. Девица Мария ==========
Раймунд и Бриан терпеливо дожидались его возвращения в том конце площади, где были сгружены повозки торговцев. Агата с дочерью неторопливо прохаживались между рядов, присматриваясь к лентам и платкам. Мария так и продолжала сидеть, спрятавшись в повозке. Когда они вновь тронулись в путь, перекусив хлебом и вареными яйцами, ибо неделя строгого поста еще не началась, Агата перебралась внутрь, усевшись рядом с сестрой, Раймунд развалился посередине, намереваясь поспать, заняв всё свободное пространство – только ноги торчали. Бриан ласково улыбался дочке Николя и усадил её рядом с собой управлять повозкой, а Джованни осталось лишь плестись за ними сзади, придерживаясь за подпругу второй лошади. Николя не дал им в дорогу седла, а флорентиец не был уверен, сможет ли долго держаться верхом на спине животного, имея в руках только повод уздечки.
Дорога, по которой они следовали, была проторена и утоптана ногами многочисленных паломников, спешащих из Шартра в Тур. В середине дня стало теплее, солнце вышло из-за свинцовых туч, и было заметно, что кусты на открытых полянах, согреваемые лучами, уже подернулись нежной салатовой листвой, распустив почки. Трава в полях давно налилась зелеными соками и стала пригодной для выпаса. Когда путники проходили мимо одной из многочисленных рощ, что часто встречались им по дороге, наперерез их лошади кинулся нищий старик.
Бриан натянул поводья и остановился. Незнакомец смиренно, со слезами на глазах, умолял разрешить ему следовать рядом с повозкой, поскольку отбился от основной группы паломников, а идти в одиночестве было очень страшно. Он пристроился рядом с Джованни и шел достаточно уверенно, опираясь на длинный посох.
Старик оказался монахом, на что указывала его выбритая тонзура, и был из тех, кто видит смысл своего существования в путешествиях от деревни к деревне, выступая с проповедями на площадях, и зарабатывает на пропитание подаянием.
Вначале все продолжали путь молча, погруженные в собственные мысли. И только Джованни не сомневался, что Бриан, будучи скрытым от чужих глаз, уже вовсю милуется с хозяйской дочкой. Их головная лошадь шла неровно, поводья то отпускались, то внезапно опять натягивались, заставляя её ускорять шаг.
Старик заговорил первым, назвавшись братом Сульпицием:
– Как вижу, вы, господа добрые, следуете к святым местам, что почитаются издревле, благодаря славе Мартина Милосердного из Тура. Позвольте же мне скрасить ваш путь увлекательным рассказом о деяниях святого. Почтите за благость услышать о нем из первых уст, ибо говорить о духовных подвигах его я могу бесконечно, восторгаясь…
Всем показалось интересной возможность развеять затянувшееся молчание хорошей историей. И Сульпиций начал свой рассказ:
– С тех пор, как арианская ересь широко распространилась по миру, и истинные католические верующие начали притесняться, появился Мартин, ведомый рукой Господа…
– А что за ересь-то такая, отец? – перебил его Джованни. В сочинениях отца Бернарда, тех, что он переписывал, говорилось о ересях, но не об этой. – Какая-нибудь из старых?
– О, да! И самая заразная. Ибо многие первосвященники, что были посланы к другим народам рассказывать о Христе и обращать язычников в веру, были ей заражены, и эти народы – галлы, германцы, готы и те, что на Востоке, приняв крещение, уверовали ложно. А суть была в том, что некий учёный муж по имени Арий заявил, что Иисус Христос является «тварной» личностью, ибо «сотворён» он был Богом, чтобы, одевшись в видимую плоть, сойти на землю и начать проповедовать Слово.
– А мы верим…
– Да! – глаза Сульпиция загорелись светом вдохновения от собственных слов. – Мы утверждаем, что Сын равен Отцу. И вся Троица – одно лицо, что проявляется друг посредством друга. Так вот… – старик сделал паузу, намереваясь продолжить рассказ. – Святой Мартин был родом из Панонии [1]…
Первое прославление своё Мартин получил еще во время военной службы в северной Галлии, когда юный воин из хорошей семьи на глазах у всех совершил поступок, шокировавший окружающих. Он разрезал мечом свой плащ пополам и отдал часть нищему, чтобы тот прикрыл свою наготу от зимней стужи. Тот нищий, по рассказам самого Мартина, был никем иным, как Иисусом Христом, проверявшим своего оглашенного [2] на крепость вере.
К моменту окончания своей службы в императорской гвардии, а был Мартин уже к этому моменту далеко не мальчиком, наш будущий святой уже был крещён. И отправился он в город Пуатье к епископу Иларию, который, будучи мужем прозорливым, по слухам, хотел продвинуть Мартина по служебной церковной лестнице, но тот отказался. И поэтому получил «несправедливую» должность или послушание в качестве экзорциста. И вот на этой службе, путешествуя по разным землям, он и снискал свою славу. Дьявола видел воочию – и видимым и невидимым, о чём охотно делился со своими последователями, имея силу немалую: и бесов изгонял из людей и животных, и мёртвых оживлял [3].
А потом Мартин, прославленный своими видениями, удачно подвязался в епископы Тура, и с помощью поддержки горожан сломил сопротивление других епископов, утверждавших, что не может «человек столь жалкого обличья, в ветхой одежде и с нечёсаными волосами» претендовать на эту должность.
Житие святого было сразу написано после смерти Мартина его сотоварищами, и эта книга сначала распространилась в Риме, а потом по всем уголкам Ойкумены, до которых смогли только добраться его благодарные ученики. И слава святого, общавшегося с императорами на равных, творившего чудеса, боровшегося с бесами, разрушающего языческие капища, стала прекрасным подспорьем, укрепившим церковную партию, боровшуюся с арианством и победившую его впоследствии.
Вот такой рассказ, что скрасил дорогу до следующего ночлега подле Бонваля, услышали путники и восхитились красноречием старца Сульпиция, который, не замолкая ни на миг и черпая силы в воспоминаниях о святом, развлекал их на протяжении всего дня, а потом исчез.
Переночевав в маленьком городке на постоялом дворе, снимая две раздельные комнаты – для мужчин и для женщин, наши герои продолжили свой путь ранним утром. И, не дожидаясь середины дня, остановились на отдых рядом с густой рощей, через которую протекал ручей.
Джованни незаметно для других, увлеченных спором, как именно следует правильно готовить кашу и класть ли в неё овощи прежде, чем зёрна набухнут, прихватил с собой кусок полотна и свою суму с мазями и отправился «рожать», углубившись подальше в лес. Ручей тёк между холмистой местностью в глубокой лощине. Деревья и кусты рядом с ним образовывали непроходимые стены и заслоняли берега так, что невозможно было подойти, а на открытых полянах большие камни не давали ручью менять направление, подтапливая низины.