В ходе боевых действий союзникам удалось, используя техническое отставание русских войск и нерешительность русского командования, сконцентрировать превосходящие силы армии и флота на Чёрном море, что позволило им произвести успешную высадку десантного корпуса в Крыму, нанести российской армии ряд поражений и после годичной осады захватить Севастополь – главную базу русского Черноморского флота. На Кавказском фронте русские войска одержали несколько побед над турецкой армией и захватили Карс.
Однако под угрозой вступления в войну Австрии Россия вынуждена была принять навязанные ей условия мира. Подписанный в 1856 году Парижский мирный договор потребовал от России уступить Османской империи часть территорий на южной границе. В обмен на Карс России возвращались Севастополь, Евпатория и другие города в Крыму. Чёрное море становилось нейтральной территорией: России и Турции запрещалось иметь военный флот и береговые укрепления на Чёрном море.
5. Вам будет интересно узнать, что…
В 1851 году Л. Толстой решил поехать на Кавказ и поступить юнкером в одну из армейских частей. Важную роль в этом решении сыграл один из самых авторитетных для юного Толстого людей – старший брат Николай, офицер-артиллерист, служивший в действующей армии. В 1851–1853 годах начинающий писатель участвовал в войне с горцами. Во время Крымской войны его перевели в Дунайскую армию, воевавшую с турками, а затем в осаждённый войсками союзников Севастополь. Армейский быт и эпизоды Крымской войны послужили источником незабываемых впечатлений, стали обильным материалом для военных произведений писателя, в которых впервые в русской литературе была показана «непарадная» сторона войны. За мужество и храбрость, проявленные при обороне Севастополя, Толстой был награждён орденом Анны и медалями «За защиту Севастополя» и «В память войны 1853–1856 годов». Опыт участника са́мой кровопролитной войны середины XIX века и художественные открытия, сделанные в военных рассказах 1850-х годов, Толстой использовал в работе над своим главным «военным» произведением – эпопеей «Война и мир».
Николай и Лев Толстые перед поездкой на военную службу на Кавказ
Притекстовая работа
1. Прочитайте отрывок из рассказа.
(1) Уже шесть месяцев прошло с тех пор, как просвистало первое ядро с бастионов Севастополя и взрыло землю на работах неприятеля, и с тех пор тысячи бомб, ядер и пуль не переставали лететь с бастионов в траншеи и с траншей на бастионы и ангел смерти не переставал парить над ними.
(2) Тысячи людских самолюбий успели оскорбиться, тысячи успели удовлетвориться, надуться, тысячи – успокоиться в объятиях смерти. Сколько звёздочек надето, сколько снято, сколько Анн, Владимиров, сколько розовых гробов и полотняных покровов! А всё те же звуки раздаются с бастионов, всё так же – с невольным трепетом и суеверным страхом – смотрят в ясный вечер французы из своего лагеря на чёрную изрытую землю бастионов Севастополя, на чёрные движущиеся по ним фигуры наших матросов и считают амбразуры, из которых сердито торчат чугунные пушки; всё так же в трубу рассматривает с вышки телеграфа штурманский унтер-офицер пёстрые фигуры французов, их батареи, палатки, колонны, движущиеся по Зелёной горе, и дымки, вспыхивающие в траншеях, и всё с тем же жаром стремятся с различных сторон света разнородные толпы людей, с ещё более разнородными желаниями, к этому роковому месту.
(3) А вопрос, не решённый дипломатами, ещё меньше решается порохом и кровью.
(4) Мне часто приходила странная мысль: что ежели бы одна воюющая сторона предложила другой – выслать из каждой армии по одному солдату? Желание могло бы показаться странным, но отчего не исполнить его? Потом выслать другого, с каждой стороны, потом третьего, четвёртого и т. д., до тех пор, пока не осталось бы по одному солдату в каждой армии (предполагая, что армии равносильны и что количество было бы заменено качеством). И тогда, ежели уже действительно сложные политические вопросы, между разумными представителями разумных созданий, должны решаться дракой, пускай бы подрались эти два солдата – один бы осаждал город, другой бы защищал его.
(5) Это рассуждение кажется только парадоксом, но оно верно. Действительно, какая бы была разница между одним русским, воюющим против одного представителя союзников, и ме-жду восемьюдесятью тысячами воюющих против восьмидесяти тысяч? Отчего не сто тридцать пять тысяч против ста тридцати пяти тысяч? Отчего не двадцать против двадцати? Отчего не один против одного? Никак одно логичнее другого. Последнее, напротив, гораздо логичнее, потому что человечнее. Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать.