Ривейро с Валентиной подошли к окну и, многословно восхищаясь видом, убедились в реалистичности рассказа Грина о том, как он утром обнаружил труп. Действительно, из окна можно было увидеть тело садовника точно так, как описал хозяин.
После хозяйской спальни они обошли одну за другой остальные комнаты. На первый взгляд ничего необычного. Просто спальни, кабинеты и небольшие гостиные. Мебель везде старомодная, в хорошем состоянии. Кое-где семейные фотографии, в основном черно-белые.
– Ваша бабушка? – указала Валентина на цветную фотографию приятной седовласой женщины с орлиным носом.
– Да, снято лет пять назад. В молодости она была необычайно хороша. – Грин показал другую фотографию, черно-белую. Девушка на берегу озера.
И правда, само воплощение жизненной энергии. Не такая уж красавица, но даже от фотографии веяло внутренней силой.
– А где была спальня вашей бабушки? – спросила Валентина, которой пришло в голову, что этой комнаты они еще не видели.
– Она чуть дальше на этом этаже. Спальня, соединенная с личной гостиной. Когда дедушка умер, бабушка оставила за собой эти две комнаты, но со временем ей пришлось перебраться на первый этаж, из-за проблем с ногами.
– Разумеется.
– Ту комнату, что внизу, я вам потом покажу, это совсем маленькая спальня рядом с залом, там бабушке было удобнее всего.
– Понимаю.
Они молча осматривали комнату за комнатой. Ни в одном из помещений ни намека на мрачную готику, ничего зловещего или вызывающего ассоциации с чем-то потусторонним, в том числе в бывшей спальне покойной сеньоры Грин.
– Здесь все в идеальном порядке, – с легким разочарованием заметил Ривейро. Снаружи дворец производил куда более зловещее впечатление, чем внутри. – А на чердак поднимемся?
– Конечно, – кивнул Грин, – идемте. Но чердак пустой, там ничего нет. Мальчишкой я играл на другом чердаке, в восточном крыле. Его специально отдали нам, детям.
– У вас есть братья или сестры?
– Двое. Когда мне было лет двенадцать-тринадцать, я приезжал сюда с братьями и кузенами на все лето.
– Интересно.
– Что тут интересного?
– Ну довольно необычно проводить лето не в Калифорнии, а в Кантабрии.
– Моим предкам-калифорнио не хотелось терять связь с испанскими корнями. Такое происхождение, как у нас, – претензия на определенный статус, в США подобные штуки ценятся. Это престижно. А уж если вы сюда приезжаете на лето… это вообще. У меня же не просто так имя испанское.
– Я уже второй раз за день слышу слово “калифорнио”, но уверяю вас, это все для меня в новинку.
– Я понимаю, – улыбнулся Грин. – Но вы не подумайте, когда нас, мальчишек, привозили сюда на лето, мы не то чтобы страдали. Климат, конечно, похуже, чем в Калифорнии, но ловить волны в Суансесе можно не хуже. Море для нас было что дом родной.
– Вы занимались сёрфингом? – с интересом спросил Ривейро.
Грин засмеялся.
– В двенадцать лет я просто кувыркался в волнах, а вот в свой последний раз приехал сюда уже профессионалом.
– Вот как? – отозвалась Валентина. – И когда был этот последний раз?
– Когда мне исполнился двадцать один год, – ответил Грин, открывая последнюю дверь на чердаке, который они осматривали за разговорами.
– И потом уже в Кантабрию не возвращались?
– Нет, до этого лета не возвращался. Двадцать лет…
– Время быстро пролетело, – улыбнулась Валентина. – А вы все еще профессиональный сёрфер?
– Какое там. Травма. – Грин показал на правую ногу, но вдаваться в подробности не стал. – Иногда занимаюсь, просто чтобы не терять форму, в свое удовольствие. Вообще, я каждое утро делаю несколько заплывов, я же говорил, что привык заниматься спортом рано утром.
– Да, точно. На Пляже безумцев?
– Обычно да, но иногда на Сомо или Льенкрес.
– Лейтенант, – вмешался Ривейро, – тут вроде все в норме. Я проверил окна, никаких следов проникновения.
– Хорошо, – кивнула Валентина. – Тогда пошли в восточное крыло.
Карлос Грин повел своих гостей вниз по лестнице на второй этаж, а оттуда по коридору они перешли в восточное крыло, где, по утверждению Пилар Альварес, и поселилась нечистая сила.
Однако восточное крыло мало чем отличалось от западного, разве что вместо бального зала здесь было несколько спален. Они проверили все двери и окна и не нашли ничего подозрительного.