Выбрать главу

Я знал, что я должен.

Другого выхода, другого выбора не было. Если бы только мне удалось вновь собраться с духом. Я закурил новую сигарету и растянулся, держась рукой за трещину в камне. Мой единственный шанс — попытаться перебежать по выступу, устремив взор на какую-то далекую точку, на какое-нибудь воображаемое гнездо чайки. Это кончится быстро, и все еще охваченный ужасом, я поклялся, что, когда кончится, я буду выполнять многие, о сколь многие решения. Я думал о том, как моя жена дожидается яиц, и о том, как мы будем с нею смеяться над моей теперешней бедой. Я встал, выбросил сигарету и, вперив взор в неподвижную точку на той стороне, побежал к выступу — под ним с двух сторон, почти соприкасаясь, плескалось море, в вышине сновали чайки. Я бежал по выступу, все еще устремив глаза на точку на той стороне. Через две секунды я буду там. Какая-то чайка вынырнула навстречу мне, глаза мои скользнули в бок от неподвижной цели, я зашатался…

Я обнаружил, что сижу на берегу, на песке; не знаю, сколько я там просидел. Не могу сказать, может, я вздремнул, может, спал. Может, сменился прилив, а, может, — и год. Не знаю. Я поднял корзину и зашагал по тропинке, ведущей от берега к дому. Я думал о жене, о том, что она ждет, стол накрыт и гости непринужденно болтают о чем-то.

Я спрятал корзину за спину и открыл дверь. Комната была пуста — ничего не накрыто. По-прежнему, сжимая в руке корзинку с яйцами, я поднялся наверх. Жена лежала на кровати. Она рыдала. Я спросил у нее, что случилось, она не отвечала, но, продолжая рыдать, отвернулась. Я умолял ее, сказать, почему она плачет. Она не отвечала. Я протянул руку и прикоснулся к ее гладкому горячему лбу. В тот же миг она вскрикнула, вскочила с постели, бросилась вниз по лестнице и выбежала из дома, в ночь. Я пошел за ней, но не смог найти. Вернулся в пустой дом, пошел к себе в кабинет и лег там, несчастный и растерянный.

Не знаю, сколько я проспал. Может быть, день двенадцать раз поглощал ночь — откуда мне знать, но, когда я проснулся рядом с домом по-прежнему бежал ручей. Я прислушался. Мой кабинет расположен рядом с гостиной. Сквозь закрытую дверь до меня доносились голоса и потрескивание поленьев. Невозможно, чтобы это был ленч — в мае мы редко разводили камин. Я прислушался. Там была моя сестра, она разливала кофе. Моя жена тоже была там и еще двое мужчин, один — наш сосед, другой — друг дома. Оба они часто заглядывали к нам по вечерам. Я прислушался; жена больше не плакала, играло радио. Я медленно отворил дверь и вошел; в моем кресле сидел сосед, так что я прошел к дивану.

Никто на меня не взглянул, никто ничего не сказал мне, никто не предложил мне кофе. Все продолжали разговаривать; играла музыка.

Моя жена была красива, она продолжала вязать. Что я такого сделал, чтобы на меня никто не обращал внимания?

Я встал, подошел к жене и поставил ей на колени корзинку с яйцами чаек. Она оторвала глаза от вязанья, медленно подняла взгляд и закричала:

— Убери их! Убери их! — кричала она и со слезами бросилась вон из комнаты. За ней поспешила моя сестра. Потом мой друг сказал соседу:

— Бедняжка, у нее все еще расстроены нервы. Вот уже второй раз ей кажется, что она видит своего мужа, который вернулся с яйцами чаек…Ей нужно уехать.

Я отправился в кабинет. Значит, я умер? Когда же мы, мертвые, пробудимся от сна?

Ronald Duncan, 1971.

Журнал «Англия»_1977_03_№ 63