Пиратский фрегат под чёрными парусами первым устремился в бой под взмах мощных крыльев его хранительницы. Штормовые волны вгрызались в обшивку, скалились на форштевень и шипели под килем.
Жемчужина глядела на кипящие воды с высоты утлегаря и, чувствуя, как море и ветер сопротивляются ей, лишь сильнее рвалась в битву. И она пришла — скорая и жестокая. Кураж, страх, ненависть, агония, ярость — всё смешалось, захлестнуло палубы невидимой волной, являя то, что многие потом называли «истинно пиратским духом». Его было не смыть жгучему ливню, не развеять шквалу, что раздирал паруса, не раздробить изрыгающим ядра пушкам «Летучего Голландца». Жемчужина ощутила эту силу — такую же мощную, как её собственная, но куда горячее: настолько, что по неосторожности могла спалить корабль, едва пламя в сердцах разгорится слишком сильно. Хранительница не сводила глаз с «Летучего Голландца» и берегла свою силу, свой огонь для него. Её не заботила ни застывшая в ожидании армада, ни взявший в свои руки штурвал Гектор Барбосса, ни водоворот, что породила ярость морской богини. Она ждала шанса, когда сможет сразиться не только за своего капитана, но и за собственную свободу.
— Канониры по местам! Выкатить орудия!
Губы Жемчужины исказил безжалостный оскал решительного хищника. Её неосязаемое тело пошло дрожью под гул пушечных талей и грохот орудий на лафетах. Её пламя устремилось в чугунные стволы и ядра.
— Огонь! Огонь из всех орудий!
Огонь бушевал в её глазах, разгораясь с каждым залпом лишь сильнее. Флагманы сошлись в пушечной дуэли на внешнем крае бушующего водоворота, но Жемчужина не замечала ни одного выстрела «Голландца», хоть палубы уже утонули в криках и крови. Она ждала. Не имея возможности покинуть свой корабль и ступить на палубу «Летучего Голландца», она могла лишь ждать, когда Морской Дьявол явится сам. Когда команды схлестнулись в отчаянном абордаже, взгляд духа скользил по палубе «Голландца» в поисках Джонса и Джека Воробья, но натыкался лишь на подсвеченные лихорадкой битвы лица и множество скрещённых клинков.
Пиратский фрегат кренился и шёл в сторону, всё чаще оставаясь без присмотра рулевого на диких волнах, что норовили сбить корабль с курса и направить в кипящую пучину моря. Жемчужина вскинула голову от удара волны ниже ватерлинии. Круто развернувшись, она оказалась на полуюте; сильная рука ухватила штурвал. Ей это было и не нужно: со штертом и талями, что шли к рулю, она бы справилась и без помощи штурвала, но нет, сама того не понимая, она отчего-то повторила то, что сделал бы её капитан. Вокруг неё кипело множество маленьких сражений, каждое из которых приближало или отдаляло ту самую победу. Жемчужина не могла точно понять, за что именно бились люди, кроме как за свои жизни — бились отчаянно, жестоко. Сражались ли они за корабль тоже или «Чёрная Жемчужина» значила для них не больше, чем очередной порт в пути на другой конец света? Ведь на борту собрались не только те, кому корабль стал домом. Предатели, беглецы, мятежники… Ещё недавно враги, теперь они прикрывали друг другу спины. Но что заставило их пойти на такое? Неужели одной только жажды свободы было достаточно?
Джек Воробей стремительной птицей взлетел на грот-марса-рей «Голландца», ухватившись за трос. Жемчужина проводила его долгим взглядом, её губы дрогнули под мимолётной улыбкой, которая тут же исчезла, едва по душу Воробья объявился Джонс и обнажил клинок. Жемчужина с готовностью подалась вперёд и, без сомнений, в тот же миг пришла бы на выручку своему капитану, — если б могла. Сокрытые бездонной тьмой глаза сместились в сторону: на квартердеке двое из команды Джонса задрали головы, переглянулись и подняли пистолеты на Воробья. Изящные пальцы легко пристукнули по рукояти штурвала — на опердеке шкот вскинулся змеёй и оттолкнул матроса с фитильным пальником к соседней пушке, что заряженной осталась без прислуги. Пират запнулся, грохнулся на колени и, услышав над ухом приказное: «Огонь», послушно поджёг запал. В ту же секунду залпом с «Голландца» снесло часть фальшборта. Пушка подпрыгнула, намереваясь завалиться на бок. Жемчужина тут же перехватила тали и брюк. Орудие грохнуло на лафете, стало как надо и выплюнуло ядро, снося часть квартердека и моряков, что открыли пальбу по Джеку Воробью. Жемчужина расправила плечи, приподнимая подбородок.
А за её спиной, как брашпиль при отдаче якоря, с гудением вращался штурвал. Пока взгляд хранительницы неотрывно следил за дуэлью двух капитанов на рее над бездной, бездна потянула пиратский фрегат на дно. Жемчужина опомнилась слишком поздно. Слишком поздно поняла, что корабль разворачивает поперёк потока, и ещё немного — и он завалится на борт. Слишком поздно почувствовала расходящуюся по палубам дрожь. Фрегат застонал, подчиняясь потоку, плавно пошёл на правый борт. Коттон подскочил к штурвалу, чудом поймал рукояти и остановил вращение, стискивая зубы от того, что сопротивление выламывало суставы в локтях. Жемчужина успела рвануть руль, корабль подскочил на волне, развернулся по течению, но его повело дальше по инерции, ближе в центр водоворота — и, подобно сотне скрещённых клинков, две грот-мачты кораблей-противников столкнулись над бездной. Под силой удара киль «Чёрной Жемчужины» измученно скрипнул.
Жемчужина оцепенела. Голос внутри неё выл от боли и злости: она поступилась первоочередным долгом, но ничего не могла с собой поделать. Глаза напряжённо следили за капитаном Воробьём, что болтался над пучиной, держась за сундук в руке Джонса. Она должна была заботиться о корабле, в противном случае даже победа пиратов ей бы ничего не дала, но вместо этого хранительница сосредоточилась на том, чтобы поймать Джека — любой ценой. Каждый из сотен и сотен канатов и тросов готов был по её приказанию стрелой устремиться и выхватить капитана из лап бездны. Будь кому-то из знакомых Джека дело до этого, её бы уже заверили, что Воробей уж точно выкрутится сам, правда, ничьим словам она бы не поверила. И всё же Джек Воробей и впрямь обошёлся без её помощи, а брошенный ею брас выхватил над водой рухнувшего с марсовой площадки Мартина.
«Летучий Голландец» тянул «Жемчужину» на дно. Грот-мачта фрегата звенела от натуги, палубный настил вскрывался под жалобный стон раскалывающейся стеньги. Колонна мачты выла, сопротивлялась, выламывая днище. Сил нескольких человек, что пытались удержать падающую мачту, не хватало. Дух через силу отвела взгляд, затем заставила себя обернуться спиной к происходящему на «Голландце». У неё был долг, предназначение — и пари с Дьяволом. И это не могло — не должно было! — быть её желание: пренебречь кораблём ради его капитана. Ведь оно было совершенно неправильное. Поэтому она заставила себя отвернуться. Закрыть глаза. Откреститься от происходящего и остаться один на один со своим кораблём. Прочувствовать каждый ожог, каждую трещину, каждую надломленную деталь рангоута и лопнувший трос. Затем она вскинула руки. Вторя её движениям к грот-мачте и её верхним стеньгам копьями устремились канаты, впиваясь в трескающееся дерево с яростью голодных хищников. «Голландец» был сильнее. Тяжёлое мокрое дерево, пропитанное солью океанов и силой волн, сопротивлялось, давило, чтобы утянуть под воду, где у «Чёрной Жемчужины» не было шансов. С хрустом разлетелся грот-брам-рей. Хранительница распахнула глаза и крепче ухватилась за канаты, стискивая зубы, оттолкнулась крыльями от воздуха раз, другой, третий. Тросы лопались, на их место устремлялись новые, но она не отпускала, всё сильнее тянула назад, сопротивляясь «Голландцу». Каждый лопнувший канат обжигал её, точно плеть. Каждая трещина, проедающая реи, рассекала её руки. Каждая надломленная стеньга ломала ей пальцы. Пощады было не сыскать ни кораблю, ни его духу, но Жемчужина и не думала её просить. Ей некуда было отступать. У неё не было на это права, ведь цена проигранной битвы была слишком велика. Мистерия часто слушала рассказы Джека о свободе и тщетно пыталась понять его слова, но теперь — ощутила её. Пусть и как мощный порыв бриза, что стремился вырваться и умчаться прочь, за которым ей предстояло бесконечно гнаться.