У Анны красивые кари глаза, при нужном освещении кажущиеся черными, густые брови и прямой нос. На вид ей, тридцать-тридцать пять лет. Безупречная кожа, напоминающая цвет оливкового масла. Нижняя часть лица грубовата, но этого почти незаметно, так как Анна всегда улыбается, смягчая черты подбородка. Розовая помада на губах, веки подведены жирными стрелками. Вязанное желто-зеленое платье, демонстрирует до мельчайших подробностей очертания ее фигуры, и при этом полностью его скрывает. Длинные рукава, длинный ворот… До того, как увидеть ее татуировки, я предположил, что у Анны какие-то шрамы или ожоги. Теперь думаю, что на шее и руках у нее те же самые татуировки ремней.
Мне очень нравится песня, что исполняют прямо сейчас музыканты, хотя до «Наемников» им далеко. Я перестал считать людей, которых толкнул или задел, пока пытался раскрутить Анну, или поднять ее. Народу, кажется, стало еще больше. Кто то топчется на месте, кто то танцует еще безумнее нас. Запах алкоголя и пота вскружил мне голову. А из-за разноцветных, вычурных нарядов со всех сторон, болят глаза. Мы танцуем, как велит нам солист и верим в то, что какая бы ерунда в жизни не творилась, не стоит сильно переживать. В конечном итоге, мы все равно умрем. Это обнадеживает меня, и всех остальных в этом баре думаю тоже. Я улыбаюсь, потому что улыбается Анна, мне кажется, я бы даже мог влюбиться в нее, если бы уже не любил Аврору.
У меня заболела голова, гудит в ушах. Жарко и душно. Мне наплевать, кто я и я хочу запомнить этот момент, потому что мне кажется, что я счастлив…
Мы выбежали на улицу, потому что Анну и меня затошнило, и еще я пропотел всю свою одежду. Ее вырвало прямо под окна бара, я сдержался и просто лег на снег неподалеку.
Анна подошла ко мне спустя какое то время и легла рядом.
Мы лежим на боках, облокотившись на руки, и смотрим друг другу в лицо.
- Ты знал, что обреченность выглядит, как разбитый на тысячу кусочков, космос? – вдруг говорит Анна странным, спокойным, совсем невеселым тоном.
- Космос?
- Да. У каждого человека есть космос. И его очень легко разбить.
Я ничего на это не отвечаю. Анна продолжила: - Я вижу в своих глазах осколки каждый день, когда смотрю в зеркало. В моей жизни творится много всего... И мои татуировки означают, не делай вид, что их не заметил, они означают, что я сама этого захотела. Я это заслужила. Выбрала… То есть, выбрала, скорее, жизнь. Но мне пришлись по душе ее идеи.
- Я не понимаю, что ты пытаешься мне сказать.
- Конечно, не понимаешь. Ты, ведь, не знаешь меня. А те, кто знают, тем более, не понимают.
Анна смотрит мне в глаза, словно ищет в них что-то. Чем бы это ни было, во мне этого нет. Когда до нее это дойдет она наверное во мне разочаруется.
Я честно сказал ей: - Прости, но я все еще тебя не понимаю.
- Как бы тебе объяснить… - ответила мне Анна. – Я (метафорически, конечно) умираю каждый день по чуть-чуть и получаю от этого настоящее удовольствие… Печаль, тоска, отчаяние (банальные слова, но нельзя недооценивать их значение), мне нравятся эти чувства. Я думаю, они прекрасны. Холодные, тягучие и вязкие. А цвета всегда синего или черного. Они блестят, как снег и кусают изнутри, как мороз. Покрывают мурашками, увлажняют глаза и щеки. Окунают в бездну, накрывают мглой, словно тяжелым одеялом. Они убивают самым красивым способом… Я люблю чувствовать это. Я… я люблю страдать.
Она замолчала, формулируя мысли. Я не стал портить возникшую тишину.
- Я знаю твою историю.
- Вот оно что…
- Я думаю, мы с тобой не похожи.
- Ты это хотела мне сказать? Это итог твоей речи?
- Именно. – к Анне вернулся радостный тон. – Ты страдаешь. Сильно. По-настоящему. Я это знаю, чувствую. Ты игнорируешь свою боль, не замечаешь или просто к ней привык. Так продолжается сколько? Больше десяти лет? Знаешь, какой у меня девиз по жизни?
- Не представляю.
- «Зачем, если нет удовольствия?»
Анна встала.
Только сейчас до меня дошло, что кроме платья, на ней ничего нет. Я встал следом, и надел на нее свое пальто, вынув из карманов ключи и справку. Оставив там деньги, платок и использованную зубочистку. Надеюсь, Анна о нее не порежется, когда будет греть руки. Она поблагодарила меня, а потом сказала: - Знаешь, что еще я думаю?
- Нет.
- Тебе нужно взбодриться. – Анна засунула руку себе под платье и вытащила из лифчика маленький прозрачный пакетик, где лежали две розовые таблеточки.
- Вот. – она протянула этот пакетик мне. – Найди того, кто тебе по-настоящему понравится, и раздели с ней. Или с ним. Обещаю, вам будет так хорошо, как ты себе даже представить не можешь.