До того, как Марк успел мне что-нибудь сказать, я слез со своего места и направился к выходу.
Я открыл дверь и вышел из ненорбара. Глаза, что успели привыкнуть к полу-тьме, ослепил яркий свет зимнего солнца. Я надел солнцезащитные очки, которые по счастливой случайности оказались в кармане моего пальто.
Сделав пару шагов в противоположную сторону от ненобара я заметил Кларсона.
- Эй, Клар! – окликнул я его.
Кларсон подошел ко мне.
- Как поживаешь?
- С Винни все в порядке.
- Может, я о тебе беспокоюсь.
- Бездарно врешь. Надо чаще тренироваться.
- Зачем это мне?
- Ну, раз решил притворяться «крылатым мстителем».
- А ты не думаешь, что это я? – это было неожиданно.
- Я думаю, его вообще не существует… Чего тебе надо, Мир?
- Ничего, просто… ты помнишь девушку в ненорбаре, на дне метели?
- Да, помню. Как по мне, ничего особенного, видал и покрасивее.
- С твоей женой, конечно, не сравнить.
- Авия тоже не красавица... Вот, твоя мама.
Кларсон думает разозлить меня. Бесполезно. На подобные фразы, я научился не обращать внимания лет в пятнадцать.
- Из-за таких слов – говорю я. - жена тебя и ненавидит.
- Нет. Авия ненавидит меня за то, что я «слишком умный для нее» (это цитата). Как и большинство женщин, по этой же причине она меня и полюбила. Даже тут не смогла быть оригинальной… Идеальная пара Винни.
- Так, ты точно ничего такого не видел и не слышал?
- Точно. Не видел и не слышал. Мир, я тороплюсь.
- Что, спасать город с Марком и остальными?
- Нас стерилизовать хотят.
- Крылатых стерилизовать тоже хотели. Все обошлось.
- Ага, вам просто нельзя заводить детей. Я не хочу с тобой спорить, это бесполезно. Мир же в любом случае будет в шоколаде, со всеми известной мамочкой, ее деньгами, и мэром, среди прочего. Но мне, как простому человеку «с отклонениями», хочется оставить при себе, ну знаешь, хоть какие-то права.
Кларсон ушел. Я смотрю на его отдаляющуюся спину, пока она не скрывается за углом.
Начался снегопад. Я побрел к центру города, под руку с идиотской надеждой, случайно столкнуться с Анной, у какого-нибудь магазина или парка, или фонарного столба... Нет, Анна не покорила меня своим обаянием, честностью, красотой... и прочими своими качествами. Я лишь хочу поговорить с ней… Такое бывает, ты просто хочешь увидеть человека, чтобы объяснить ему, как он не прав. Или… не знаю… Что-то мне в ней не дает покоя.
Глава тринадцатая. Диана
Диане от природы достались ярко рыжие волосы; выразительные, синие глаза, защищенные густыми ресницами; тонкие кисти рук, узкая талия, пухлые губы, длинная шея, большая грудь… Ее проходы по улице редко оставались без внимания. Из-за чего Диана просто не могла не считать себя лучше всех остальных. Однажды, в пятнадцать лет, она посмотрела на себя в зеркало и, с искренней верой в то, что она выбрана кем-то свыше, что у нее особенная судьба, сказала своему отражению – «Я никогда не буду одна». Спустя полгода, ее родители погибли в аварии.
Задрав ноги на подушку, она развалилась на белом диванчике, в своем офисе. Пила сладкий кофе с густой молочной пенкой, и просматривала эскизы женских плащей и дождевиков. События дивного вчерашнего вечера напоминали о себе ноющей, головной болью, избавиться от которой не помогал ни аспирин, ни отдых, ни ее любимый напиток. С вином она вчера явно переборщила…
- Ах. – вырвалось у Дианы. На секунду ее голова заболела в разы сильнее обычного. Она вспомнила о своем сыне и то, о чем ей сегодня рассказал мэр.
На тумбочке лежала коробка трюфельных (отвратительнейших, по мнению Дианы) конфет, с маленькой запиской «Самой красивой женщине». Подарок мэра.
- Самой красивой женщине… - прошептала Диана.
Сколько раз ей говорили, что она самая красивая? Сотню тысяч раз? Пятьсот? Может, дошло уже и до миллиона. Об этом Диана задумывалась чаще, чем ей бы этого хотелось.
А отец ее сына? Диана, вдруг, о нем вспомнила. Сколько раз он говорил ей, что она самая красивая? Тридцать раз? Может, десять? Хотя бы один?... Нет. Ни одного раза. Только он – ее самая большая; возможно, единственная настоящая любовь… только он знал (догадался с первой же встречи), как Диана это ненавидит.