Раньше еще и разного рода маги-экстрасенсы захаживали, но в последнее время что-то их поубавилось. То ли отделились в отдельное сообщество, то ли часть творческой интеллигенции этим уже переболела. Вполне может быть, что просто мода кончилась, такое тут тоже бывает. По крайней мере в бытность свою Древним (лучше бы не вспоминать лишний раз…)
Александр заметил у нескольких посетителей явные признаки «астральных» и «энергетических» занятий. Впрочем, а кто и где сейчас этим не балуется?! Вон у романтиков на диване тоже то и дело в разговоре мелькает: «Маги… заклинания… пятый уровень… а у него меч заговоренный оказался…» Скорее всего, очередную свою игру обсуждают, как раз сезон. Бегают по лесу в плащах, машут деревянными мечами, грибников пугают.
Когда Александр учился в университете, на его факультете тоже завелись люди весьма странные. Эльфы, понимаете ли. В прошлой жизни и другом, прекрасном мире они были великими воителями и совершали геройские подвиги, а сюда вот попали то ли случайно, то ли за прошлые грехи. Обчитавшись книг, где описывался их прежний мир, они вдруг вспомнили свое прошлое, вот только тела им на этот раз достались похуже. Большинство эльфийских героев оказались девицами с кучей подростковых психологических комплексов и неудачной личной жизнью. Несколько парней, затесавшихся туда же, либо пытались ухаживать за «эльфийками», либо довольно быстро отказались от этой идеи. Кое-кто пытался всерьез заниматься магией – работали, как они себя называли, «астральными воинами».
Тяжелый, в общем-то, случай, но в принципе излечимый. Сейчас кто-то из тех «эльфов» обзавелся семьей и работой, не до прошлой жизни стало, эту бы наладить. Некоторые девицы таковыми же и остались – как эльфами, так и девицами. Последнее, впрочем, не факт, но на семью пока лаже намеков не было. Очень высокодуховные требования предъявлялись к претендентам – ежели не эльфийский государь, то непременно чтоб был рыцарем. Во всех смыслах. Еще чтобы и в доспехах разбирался, и мечом махал. И при этом не доходил до «грубого реализма» средних веков, а соответствовал образам из романов. Вопрос: как могут образовать семью два рыцаря? Почему-то эти девы младые с глазами горящими в прошлой жизни были именно воинственными мужиками…
Олег как-то объяснял это повальное увлечение эльфами, магией и старинным железом «зовом Древней Крови». Где-то он, конечно, прав. У некоторых из сидящих на диване Александр мог разглядеть те или иные черты, а вспомнив уроки и своих былых знакомых – даже определить, откуда родом были их предки-Древние… но при чем здесь сексуальная ориентация?! У Древних с этим всегда все обстояло нормально. А как же иначе? Если ощущаещь себя частью природы, то и свою искажать не будешь.
– Подвинуться можно? – это еще кто? Задумался, не заметил, как прошло время и подошел обещанный народ. За столом становилось все теснее.
Народ был разный, знакомый и не очень. Попросила подвинуться, например, девушка, которую вообще впервые видел. Впрочем, за ней протискивался между стульев старый знакомый. Понятно. У Лени новая страсть,…надцатая за последние два года – Александр даже попробовал однажды подсчитать, но запутался и бросил это неблагодарное занятие. Вот у кого со слабым полом нет проблем! В каждую влюбляется с первого взгляда и навек, бурно расстается, потом рвет струны своей многострадальной шестиструнки и орет диким голосом нечто депрессивное собственного сочинения. После чего следующая отзывается на буйный вопль души.
– Привет, Леня!
– Здоров, бродяга! – мощный шлепок по протянутой ладони.
– Где пропадал? В микроскоп затянуло и вылезти не смог? Или сослали в степь и транспорта не дали? Катя, познакомься, это Саша, будущая надежда российской науки и бывшая опора Советской Армии!
– Оч приятно! А вы где учитесь? – Катя изобразила на лице вежливый интерес.
– Я уже отучился, работаю.
– Ребята, а потом поговорить нельзя? Тут народ еще в прихожей стоит! Проталкивайтесь, там на скамейке Мишку потеснить можно, не такой уж толстый. Коля, стулья найдутся или все уже здесь?
С романтического дивана донесся радостный вопль – приветствовали кого-то из пришедших. Возникла суета, компания пыталась разместиться вшестером на трех местах. Как ни странно, это им удалось – правда, двоим пришлось сесть на спинку и опереться на книжные полки. Ничего, эта комната видала и не такое, в тесноте, да не в обиде.
– Ну, кто сегодня первым петь будет? – со стены снята гитара, голоса затихают. Почему-то каждый раз все стесняются, не хотят привлекать внимание… Нет, один все таки хочет – ну куда мы без него?! Ленька потянулся к инструменту…
– Не давайте ему, он опять про своего маньяка петь будет!
– чей-то возмущенный голос, как бы не со спинки дивана. Поздно! Жилистая рука уже дотянулась до грифа, по лицу поползла довольная ухмылка. Любит он доводить чувствительную публику своими песнями. Особенно с морем кровышши и кучей костей, а также иными анатомическими подробностями. И лицо при этом такое доброе, радостное…
Кое-кто демонстративно зажал уши ладонями – не поможет, только ухмыляться сейчас будет шире. И все равно споет.
И спел ведь. Послушать его (а еще лучше – посмотреть на хищный взгляд во время исполнения), так можно решить, что девиц своих он потрошит – медленно и живьем. Или так же медленно и живьем поджаривает и съедает. А потом плачет от голода и отлавливает новых. Маньяк. Садист. Пропел свое и хищно любуется произведенным эффектом.
– А сейчас я… – гитару все-таки отобрали. На диване запели про звон клинков, дороги, серые плащи и еще про что-то подобное. Неплохо запели, надо отдать должное. Одна из новеньких, длинная и худая, как сосновый ствол. Хорошо поет, но песня какая-то мрачная. «Короче, все умерли», как говорит в таких случаях Мишка. И глаза при этом… словно ее в это время Леня пытает всеми ранее пропетыми способами. На кого-то она похожа. Вспомнить еще бы, на кого?
Нет, не припоминается. Наверное, что-то неуловимое, как бывает у дальних родственников. Рядом поставь – все заметят, а вот так сразу… Но Древняя Кровь в ней точно есть. Даже по двум линиям. Европа, северо-запад – «Высокий Народ», и наша родимая, лесная среднерусская, вон какой «хвост» пепельно-русый. Верхним зрением… Нет у него теперь верхнего зрения. Да и вообще, теперь Олег сам будет высматривать «своих». Со временем, может, и на нее внимание обратят. Сделают из менестрельши знахарку, раненых лечить…
Ленька перебил, дотянулся через стул, не дал дослушать:
– Ты чего сегодня один?
– А с кем мне теперь быть?
– Поня-я-тно… С чего это у вас?
– Слушай, давай не будем об этом. Так получилось. Не сошлись характерами. Лучше сейчас, чем через десять лет.
– Это точно. Не расстраивайся, бывает. Какие наши годы!
Только глупостей не наделай.
– Я что, похож на молодого и глупого?…
– Ну, на молодого уже не очень, а вот… Ладно, ладно, шучу!
– Шуточки у тебя, отец-пустынник… Обратно в пустыню тебя с таким юмором! – почему Леню прозвали Пустынником, не знал никто. Вполне возможно, что он и сам забыл. По крайней мере, на все расспросы каждый раз отвечал новой версией. Но отзывался на прозвище чуть ли не быстрее, чем на имя. Даже на концертах и местном телевидении выступал без фамилии.
Гитара тем временем переместилась куда-то ближе к середине длинного ряда стульев.
– …Это песня не моя, а Юрия Шевчука, называется она «Мертвый город на Рождество»…
По всему телу Александра пробежали ледяные муравьи – от ног к затылку. Слышал он уже эту песню – не всю и краем уха. Некогда было вслушиваться, а жаль. Или к счастью. Парнишка, взявший гитару, явно хотел связать рыцарские битвы с современной войной, горевшей и корчившейся у подножия Кавказских гор… Ты воевал, парень? Или просто переживаешь за ребят? Все равно спасибо. Это о другом городе, о случившемся гораздо позже, но и про нас тоже…