- Как… замуж? – взревела Надежда. – Тебе только семнадцать!
- А через две недели 18 стукнет, - веселилась негодница. – Да и Сереге двадцать два уже, институт окончил, на работу поступил, прокормит.
- А твой институт! – взвыла женщина.
- На заочное переведусь, - отмахнулась Алена.
А через два дня уехала. Свадьбу решила в другом городе справлять. И Алину с собой прихватила.
А мать нет. Мать не выдержит переезда в авто, ей лечиться надо.
Долгими ночами лежала Надежда в одинокой постели и думала, перебирала воспоминания, нанизывала их на ниточку и все более убеждалась, что не сможет позволить себе умереть.
-Кто девчонок пестовать будет? – твердила она одно и то же. – Не смогут они без меня. Не смогут.
Через неделю Алина вернулась и привезла матери корзину фруктов. Участковая медсестра только ушла от женщины, недовольно пробурчав, чтобы она искала себе сиделку.
- Не хочу есть! – закричала женщина и отвернулась к стене.
Она не желала видеть счастливого лица приезжей с ярким румянцем на округлых щеках.
-Мамочка, - тогда заплакала дочка и опустилась на колени перед умирающей. - Господи, возьми мою жизнь, но только вылечи ее!
Последняя фраза отрезвила женщину и она повернулась, чтобы внимательно вглядеться в глаза девушки.
Глаза не врали, они были готовы ради нее на все.
В эту ночь Надежда решилась подойти к постели дочери. Отрешенно постояла возле спящей и нерешительно подняла руки. А потом быстро-быстро зашептала заговор. Синий камушек лежал под ее подушкой и нетерпеливо ждал хозяйку.
Через десять минут женщину потянуло в сон, и она еле доплелась до кровати.
Утром Алина встала вялая. Всмотревшись в младшенькую, Надежда обнаружила бледность лица и дрожание рук.
Стало не по себе.
«Не пойду к ней больше, - решила мать и побрела на кухню, чтобы приготовить завтрак.
Аромат пенистого кофе приятно защекотал ноздри, и больная с удовольствием отхлебнула глоток, потом еще один. Затем она захотела хлеба с маслом и колбасой.
А Алина ничего не хотела. За столом она бесконечно долго зевала и, сославшись на занятость, быстро ушла в школу.
И тогда Надежда вспомнила, что дочь ни разу не посмотрела ей в глаза.
Резкий телефонный звонок заставил женщину вздрогнуть.
Звонила Алена.
- Мам, - щебетала, как ни в чем не бывало, она. – Ты болеешь, а потому хочу Алинку к себе забрать. Муж не против.
- Оставить меня одну? – возмутилась Надежда и подумала, что именно старшая ей нужна для проведения манипуляций.
- Ладно, ладно, - пробормотала старшая. – Ну а больница, хоспис? Там за тобой будут ухаживать.
- Это за тобой там будут ухаживать, - разъярилась мать.
И Алена быстро положила трубку.
Вечером Алинка отказалась от ужина и пошла спать около восьми часов, а Надежда после «Новостей» отправилась в ее комнату.
Дочь лежала на правом боку и постанывала.
Мгновение было жалко ее, но себя было жальче.
«Это я родила их, - внушала себе мать, приготавливаясь читать заклинания, – а потому они принадлежат мне. Что хочу, то и делаю».
Утром Алина не встала, а только попросила пить. Ее снова и снова тянуло в сон.
А Надежда оживала, у нее появился зверский аппетит. Захотелось выйти на улицу.
Во дворе на лавочке сидели знакомые старухи. Мариванна покосилась на соседку и заметила, что та стала оживать.
- Выздоравливаешь? – как-то недобро проворчала она.
- Выздоравливаю! – вскинула подбородок Надежда.
К обеду приехал Андрей и сделал ей комплимент. Голова больной закружилась от счастья. Но вдруг она вспомнила об Алине.
Девочка спала, и яркий нездоровый румянец вырисовывался пятнами на ее щеках.
Но рядом был мужчина. И он с жадностью смотрел на бюст любовницы.
До утра они предавались плотским утехам, а утром Надежда почувствовала себя хуже. Зато ожила дочь. Ожила и, наскоро перекусив, убежала в школу.
Ночью мать снова стояла над дочерью и шептала заговор.
Снова и снова. Целую неделю.
А однажды во время ее визита девушка открыла глаза.
- Ты что делаешь? – удивилась она, и синие ее губы дрогнули. – Ты что делаешь, мама?
- Лечу тебя, - оскалилась Надя.
- Нет, не лечишь, - покачала головой Алина. – Ты убиваешь меня. Зачем, мама? Я ведь уже и в школу не могу ходить. Неужели из-за Андрея?
- Много ты понимаешь! – вспыхнула женщина и почувствовала, как слепая ярость поднялась из темных глубин ее души.
- Отпусти меня, мамочка, - внезапно заплакала девочка, но слезы мать не тронули.. Она развернулась и вышла из спальни.
Утром позвонила Алена.
- Что-то сестричка давно не звонит, – обеспокоенно проговорила она.
-А ты не хочешь поинтересоваться моим здоровьем? – закричала Надежда.
- Мам, ты не молодая, - голос дочери звенел от негодования. – Все родители умирают раньше своих детей.
- А я не умру, - захохотала женщина и бросила трубку. А потом подошла к зеркалу и дрожащей от ярости рукой подкрасила глаза.
Да, она помолодела настолько, что дрянные соседки неодобрительно посматривали в ее сторону и постоянно спрашивали о Алине.
А Алина умирала. К ней вызвали участкового, потом онколога. Онколог предложил для обследования положить девушку в стационар.
- В стационар! – возмутилась женщина. – Ни за что!
- Вы – мать? – помертвела сухопарая врачиха. – Да как вы смеете!
На другой день приехала старшая. С ней был Сергей.
Алена, отстранив мать, быстро прошла в спальню сестры и позвала мужа.
Тот, не глядя на тещу, шагнул мимо нее и вышел в гостиную с Алиной на руках.
-Что ты делаешь! – оттолкнула бросившуюся с кулаками на дочь Надежду Алена. – Ведь сестренка может умереть!
- Хорошо хоть Мария Ивановна позвонила, - выдохнул Сергей.
И они ушли.
С тех пор женщина почувствовала близость смерти Андрей перестал заходить, холодный синий камень неприятно впивался в тело, а соседи шарахались от нее, будто видели перед собой дьявола.
Пришел онколог, принес направление в хоспис, но Надежда от госпитализации отказалась. Знала, это направление выхлопотала Алена.
А как-то ночью она увидела черта. Он кривлялся и смеялся над ней.
- Дочки твои здоровы, - издевался над умирающей рогатый. – Они молодые. А ты старая и больная. И не выдержала испытания, захотела жить чужой жизнью.
- А не вы ли толкнули меня на грех? – горько заплакала женщина..
- У тебя своя голова есть, - мерзко хихикнул черт. – А вот души нет. Теперь нет.
Через три дня Надежду похоронили, положив ей в гроб синий, покрытый мхом, камень.