— Сестрица, — Сяофэн сделала несколько шагов вперёд, её голос прозвучал сладко и притворно-заботливо. — Какая неожиданная встреча. Я слышала, у тебя во двореце… неприятность случилась. Со служанкой. Небось, соскучилась по вниманию и решила хоть так привлечь внимание господина Шань Юя?
Она подождала, давая словам повиснуть в воздухе.
— Ты сегодня без твоего верного пса, Лу Синя? — продолжила она, с лёгкой насмешкой кивнув в сторону Ван Широнга. — Пришлось с другим прийти?
Сяофэн испытала облегчение, увидев с сестрой другого стражника.
Тан Лань остановилась, медленно повернув к ней голову.
— Сяофэн, — произнесла она ровным тоном. — Твоя забота тронула меня до глубины души. Прямо до желудка. Знаешь, о Шань Юе я вспоминаю, — сказала она задумчиво, — обычно в те моменты, когда меня тошнит. Это удивительно, как его образ помогает… очистить желудок. Настоящее целебное средство.
Сяофэн на мгновение смутилась, но быстро взяла себя в руки.
— Думаю… раз уж нас обеих вызвали, наверное, объявят о моей помолвке с Шань Юем. — Она мечтательно вздохнула, наблюдая за реакцией сестры.
Она вежливо кивнула онемевшей от такой наглости Сяофэн.
— Не задерживаю. Удачи тебе на… помолвке. Уверена, вы составите прекрасную пару. Двум таким… выдающимся личностям будет о чём поговорить. Вероятно, о самих себе.
С этими словами Тан Лань развернулась и пошла дальше к дверям тронного зала, оставив Сяофэн с открытым ртом и яростью, медленно закипающей в её глазах. Ван Широнг, пройдя мимо, бросил на Сяофэн бесстрастный, но многозначительный взгляд, от которого у той по спине пробежал неприятный холодок.
Тронный зал императора был погружён в торжественную, давящую тишину, нарушаемую лишь мерным бормотанием престарелого чиновника, зачитывающего какой-то бесконечный указ. Воздух был густ от аромата сандала и скрытого напряжения. Три сестры стояли в почтительном поклоне, образуя живописную, но полную скрытых трещин картину семейной гармонии.
Тан Лань лишь делала вид, что слушает. Её взгляд скользнул по профилю младшей сестры, Мэйлинь, и в памяти, словно вспышка молнии, ожило то самое воспоминание: всплеск воды, ледяной ужас, искажённое злобой красивое лицо у озера. Не Сяофэн… Мэйлинь. Это была она.
«Она меня толкнула? Или всё же Сяофэн стояла за этим?» — мысли метались, пытаясь сложить пазл из обрывков памяти и откровенной лжи. «Боже… Да что ж такое? Нас тут три калеки, и каждая готова другую придушить ради призрака власти или мимолётной благосклонности отца».
И в этот миг голос чиновника изменился, став громче и официальнее. Слова, которые он произнёс, прозвучали, как удар гонга в тишине храма.
— … и да будет известно по воле Его Величества и решению Совета Старейшин рода, что через две недели, в день Благоприятного Ветра, состоится великое торжество — бракосочетание её высочества, первой госпожи Тан Лань, и доблестного генерала Цзян Вэя!
Воздух вырвался из лёгких Тан Лань. Время остановилось. Зал, чиновник, сестры — всё поплыло, потеряло чёткость. Звон в ушах заглушил всё.
Генерал Цзян Вэй. Суровый, как скала, воин, известный своей железной дисциплиной и полным отсутствием интереса к дворцовым интригам.
«Родственнички по материнской линии подсуетились… — пронеслось в голове, холодной и острой как лезвие. — Она уже и забыла, что они ей угрожали свадьбой…»
Вот и приговор.
Она стояла, ощущая, как ледяная волна покатывается от макушки к пяткам, сковывая тело. Из бокового зрения она уловила едва сдерживаемую торжествующую ухмылку Мэйлинь и холодное, расстроенное лицо Сяофэн, которая считала, что сегодня объявят о ее помолвке.
Что же делать? Мысль билась, как птица в стекло, не находя выхода. Бежать? Поднять бунт? Умолять отца? Каждый вариант был хуже предыдущего, каждый вёл в тупик или на плаху.
Она медленно выпрямилась, стараясь вдохнуть воздух в онемевшие лёгкие. Её лицо было бледным, но бесстрастным. Только глаза, широко раскрытые, выдавали шок и стремительный, лихорадочный бег мысли. Две недели. Всего две недели до того, как её жизнь будет окончательно разбита.
Внезапно, как утопающий, хватающийся за соломинку, взгляд Тан Лань отчаянно метнулся к возвышению, где восседала императрица. И то, что она увидела, заставило её ледяной ужас смешаться с острым, почти невероятным удивлением.
Императрица сидела с идеально бесстрастным, вырезанным из яшмы лицом. Но Тан Лань, привыкшая читать малейшие оттенки в глазах своих врагов, уловила диссонанс.