Шао Эрси, всё ещё не оправившись от шока, лишь кивнула и выбежала из комнаты, похожая на подстреленную утку. Тан Лань откинулась на спинку кресла.
— Ну что ж, — вздохнула она. — Кадры решают всё, Сяо Вэй. Особенно в условиях тотального заговора. Продолжим после полудня. Готовь следующих кандидатов. И принеси мне печенья. Это собеседование выматывает.
После ухода новой, несколько ошарашенной служанки, в канцелярии воцарилась тишина, нарушаемая лишь трепетным пламенем свечи. Сяо Вэй, всё ещё перебирая в руках свиток с именами остальных кандидаток, не выдержала. Она осторожно кашлянула, привлекая внимание госпожи.
— Госпожа… — начала она, голос её дрожал от неуверенности. — Простите мою дерзость, но… почему вы выбрали именно её? Вы задавали такие… странные вопросы. Про фонтан, про палец… Обычно служанок выбирают по рекомендациям, по опыту, по умению шить или готовить чай…
Тан Лань, которая как раз с наслаждением потягивалась, откинувшись на спинку кресла, лениво опустила на неё взгляд. На её губах играла лёгкая, отстранённая улыбка.
— А, — произнесла она, как будто только что вспомнила о чём-то само собой разумеющемся. — Она мне внешне понравилась. Лицо доброе. У неё глаза честные. Ну, знаешь, такие… простодушные.
Сяо Вэй заморгала, пытаясь переварить эту информацию. Её собственное доброе лицо выражало полнейшее недоумение.
— Ну а я выбираю вот так, — заявила она просто, как аксиому. Она наклонилась вперёд, и её улыбка стала шире, с лёгким, безумным блеском в глазах, который Сяо Вэй уже научилась узнавать и слегка опасаться. — С ебанутых спроса нет. А у меня сейчас именно такая репутация.
Сяо Вэй стояла несколько секунд, её рот был приоткрыт. Мозг её явно перегружался, пытаясь найти логику в этой безумной конструкции. В конце концов, она просто медленно кивнула, смирившись с неизбежным.
— Да, госпожа… — прошептала она. — Очень… непредсказуемо.
— Вот и умница, — Тан Лань довольно откинулась назад и потянулась за чашкой чая. — Теперь иди и принеси мне тех, кто умеет незаметно подсыпать слабительное в чай. Надо же тестировать навыки на практике.
Тан Лань откинулась на спинку резного стула, и вся её показная, шутовская энергия мгновенно испарилась, словно её и не было. Галантная маска директора на собеседовании треснула и рассыпалась в прах, обнажив измождённую, подавленную душу.
Тишина в канцелярии стала иной — густой, давящей, звонкой. Смех замер в горле, оставив после себя горький привкус. Она устроила весь этот цирк, весь этот абсурдный фарс с собеседованием, чтобы хоть на мгновение заглушить оглушительный гул в собственной голове.
Но теперь, когда суета утихла, мысли навалились с новой, сокрушительной силой. Они врывались в сознание, как нахальные вороны, выклёвывая последние крошки спокойствия.
Цуй Хуа. Её бездыханное тело, неестественно вывернутая шея, лицо, застывшее в немом изумлении. Хрупкая жизнь, оборванная так легко и бессмысленно. И её собственная беспомощность. Она не смогла защитить даже служанку. Что она сможет противопоставить тем, кто стоит за этим?
И затем — брак. Через две недели. Генерал Цзян Вэй. Незнакомец, суровый воин, чьё имя звучало как приговор. Её будущее, её свобода, её тело — всё будет отдано ему, как плата за политическую стабильность. Её увезут из этого дворца, от всего, что она с трудом начала узнавать, и запрут в новых стенах, в новых правилах, с новым тюремщиком.
Она чувствовала, как по щекам медленно ползут горячие, беззвучные слёзы. Она даже не сразу осознала, что плачет. Не было сил их смахнуть. Не было сил вообще что-либо делать.
Сопротивляться? Каким образом? Поднять мятеж? У неё нет армии. Умолять отца? Он уже принял решение. Бежать? Куда? Весь мир, который она знала, ограничивался стенами этого проклятого дворца.
Она была как загнанный зверь, прижатый к краю пропасти. Со всех сторон — враги, а позади — лишь пустота. Голова раскалывалась от бессилия и отчаяния. Всё её нытьё, вся её дерзость, вся её попытка играть по своим правилам — всё это было жалким фарсом перед холодной машиной власти и традиций.
Она просто сидела, уставившись в одну точку на узорчатом паркете, и позволяла тьме поглощать себя. Не было больше ни принцессы, ни изобретательной чудачки — лишь уставшая, напуганная девушка, у которой кончились силы. Кончились идеи. Кончилась надежда.
Мысль Тан Лань, отчаянная и почти истеричная, пронеслась в её сознании, как вспышка: «Боже, есть ли в этом проклятом мире хоть какие-нибудь антидепрессанты? Таблетка. Одна таблетка, чтобы всё это прекратилось. Чтобы перестать чувствовать. Чтобы этот камень в груди рассосался…»