Он медленно поднялся, стоя на ветке так же уверенно, как и на земле. Его фигура вырисовывалась на фоне заходящего солнца.
— Время выжидания прошло, — сказал он, и в его словах не осталось и тени сомнений. — Сообщи семерым. Мы начинаем. Сейчас. Пока крыса занята борьбой с другой крысой, змея должна успеть ужалить обеих.
Мо Юань встрепенулся, вся его обида мгновенно улетучилась, сменившись привычной готовностью. Он кивнул, его форма снова задрожала, и через мгновение на ветке сидел уже не человек, а тот самый ворон, который, несмотря на подбитое крыло, мощно взмыл в небо, чтобы донести роковой приказ. Лу Синь же остался стоять на дереве, его взгляд был устремлён на дворец, где разворачивалась битва за трон, в которую он сейчас был намерен вмешаться со своими силами. Его месть, отложенная из-за нерешительности, нашла новый, идеальный повод.
Примечание
Гу (蛊毒) Не просто яд, а живое, разумное проклятие, созданное из ядовитых насекомых и змей. Гу — это невидимый дух. Колдун может тайно «подселить» его в тело жертвы через еду, питье или просто дыхание. Гу поселяется внутри и начинает пожирать жизненную энергию Ци жертвы изнутри.
Глава 71
В зал, где царила гнетущая, притворная скорбь, тяжёлой поступью вошли несколько высокопоставленных офицеров дворцовой стражи в сопровождении людей в строгих, тёмных одеждах — следователей из грозного Бюро расследований. Их лица были суровы и непроницаемы.
Один из них, старший следователь, скользнув по лицу некогда своего начальника Шань Юя, склонился перед Императрицей, нарушая траурную тишину своим чётким, громким докладом:
— Ваше Величество, обыски в покоях высокопоставленных особ завершены.
Он сделал паузу, и воздух в зале стал ещё гуще. Все замерли в ожидании.
— В покоях её высочества принцессы Тан Сяофэн, — его голос прозвучал как приговор, — был обнаружен вот этот мешочек.
Он протянул на ладони небольшой шёлковый кисет, скромный и ничем не примечательный. Но для Тан Сяофэн он был знаком ужаса. Это был тот самый мешочек, который Императрица вручила ей со словами: «Страдания бедной, больной девочки лучше бы прекратились, дворец вздохнул бы с облегчением, вернувшись к порядку». Яд для Тан Лань… Она так и не посмела его открыть, спрятав в самой глубине сундука.
Увидев его в руках следователя, Сяофэн побледнела так, что стала похожа на призрака. Кровь отхлынула от её лица, оставив кожу мертвенно-белой. Её глаза расширились от чистого, животного страха, губы задрожали, но не издали ни звука. Она могла только безумно метать взгляды от мешочка к лицу Императрицы, ища в её глазах хоть каплю поддержки, намёк на то, что это часть какого-то плана.
Но Императрица смотрела на неё с идеально поддельным выражением шока и глубокой боли, качая головой, будто не веря в такое предательство.
— В нём, — продолжил следователь, — содержится порошок, по предварительным признакам, являющийся ядом. Тот самый вид яда, что… был использован против покойного императора.
Эти слова обрушились на Сяофэн с такой силой, что её ноги подкосились. Она бы упала, если бы не придворные дамы, которые инстинктивно поддержали её, сами дрожа от страха. Она была не просто обвинена — она была выставлена козлом отпущения, идеальной жертвой, чья слабость и отсутствие защиты делали её лёгкой мишенью. И она понимала это с леденящей душой ясностью.
Императрица медленно поднялась с трона. Её лицо, ещё мгновение назад искажённое маской скорби, теперь застыло в выражении леденящей, беспощадной ярости. Она протянула руку, и её палец, указующий и неумолимый, как клинок, был направлен прямо на Сяофэн.
— Вязать её! — её голос, низкий и звенящий, разрезал напряжённую тишину, не оставляя места для сомнений. — Предательницу, отравившую собственного отца!
Это был сигнал. Стражи, уже стоявшие наготове, тяжёлыми шагами двинулись в сторону второй принцессы. Звон их доспехов звучал как погребальный звон.
Сяофэн, вся дрожа, с лицом, залитым слезами, инстинктивно метнула взгляд через зал — взгляд полный последней, отчаянной надежды. Она смотрела наШэнь Юя. Смотрела на человека, который только что стал её мужем, в чьи руки она должна была отдать свою жизнь. В её глазах читалась мольба, немой вопрос: «Защити меня! Скажи, что это не так!»
Но то, что она увидела, добило её окончательнее любых стражников. Шэнь Юй не встретил её взгляд. Его лицо было бледным и отрешённым. Он не сделал ни шага вперёд, не произнёс ни слова в её защиту. Вместо этого он… отстранился. Сделал небольшой, но красноречивый шаг назад, в тень, отчуждаясь от неё, словно от прокажённой. Его жест был ясен и безмолвен: «Я не знаю эту женщину. Её судьба меня не касается».