Он шёл не спеша, не обращая никакого внимания на своих собственных воинов, которые замерли и склонили перед ним головы в немом почтении. Его шаги были абсолютно беззвучны. Владыка демонов был воплощённым, идущим хаосом, абсолютным отрицанием жизни, медленно движущимся сквозь руины её мира.
Снежа замерла, инстинктивно прижав ледяной артефакт к груди. Сердце колотилось так громко и бешено, что ей казалось, Он услышит его стук сквозь всю площадь.
Его кровавый, бездушный взгляд медленно скользнул по мёртвым, задержался на ней, на последней выжившей. В нём не было ни ненависти, ни гнева, ни даже презрения. Лишь холодное, отстранённое любопытство, с каким учёный смотрит на последнего выжившего таракана в разорённом, стерилизованном гнезде.
Он поднял руку — длинную, бледную, изящную. Тьма вокруг заплескалась, ожила, сгустилась вокруг его пальцев, жаждущая, живая, готовая наброситься и поглотить последнюю крупицу света.
Нет. НЕТ! Она не умрёт вот так, ни за что, без имени, без смысла! Вся её боль, весь ужас, вся ярость от потери всего и всех, вся любовь к этому месту хлынули единым, отчаянным потоком в камень в её руках. Она вложила в него свою душу, свою память, свою последнюю волю.
И артефакт ответил.
Не ослепительным светом, а всепоглощающим, безмолвнымхолодом. Иней мгновенно, с тихим шипением, покрыл её руку, её одежду, камни вокруг. Ледяная волна, немая, сокрушительная, видимая как искривление самого воздуха, ударила навстречу наступающей тьме, исходящей от Него.
И в этот миг, прямо у неё в голове, раздался Голос. Древний, безжалостный, ясный и твёрдый, как вековой лёд, и в то же время бесконечно печальный.
«Тан Лань. Снежа. Плод двух ветвей, дитя двух судеб. Смотри. Всё это — лишь горький урожай. Отголосок семени, что ты посеяла в прошлой жизни. Ты не усвоила урок. Отступила, когда должна была стоять насмерть. Усомнилась, когда должна была верить безраздельно. И ошибка твоя, проросшая сквозь века, принесла эти чёрные плоды. Ты пожинаешь то, что посеяла.»
В памяти, поверх ужаса происходящего, всплыли чужие, но до боли родные образы: белоснежные мраморные павильоны, нежный шепот бамбуковой рощи, тяжёлые шёлковые одежды, пахнущие сандалом и чем-то неуловимо знакомым, и лицо… чьё-то лицо, о котором сердце сжималось от щемящей, невыразимой боли и тоски.
«Путь к спасению лежит не вперёд, а назад. Чтобы изменить это… тебе придётся прожить всё заново. Исправить ошибку. Искупить вину. Проснись. И помни. Помни всё.»
Ледяной свет артефакта вспыхнул ослепительно белым, поглотил её, вырвал из этого мира боли, выжег из самой реальности. Руины, алые глаза, безликая маска — всё распалось на миллионы сверкающих, острых осколков, унося её в никуда, в пустоту, в забвение.
Последней, пронзительной мыслью было осознание: Соня… она прикрыла его собой. Она пыталась донести артефакт до меня. Она знала… она знала, что это единственный шанс.
А потом — лишь тишина и холод.
Глава 1
Сознание вернулось к ней мягко, как всплытие со дна тёплого, безмятежного озера. Не было ни когтистой боли, вырывающей из забытья, ни тяжести в конечностях. Первое, что девушка ощутила — невероятную, пушистую мягкость подушки под щекой и странную лёгкость во всём теле, будто она была не плотью и кровью, а облаком. Воздух был напоен сладковатым, пудровым ароматом, который она потом узнает как пион, и едва уловимой свежестью, будто где-то рядом брызнул фонтан или прошёл короткий дождь.
Снежа открыла глаза.
Потолок. Высокий, из тёмного, почти чёрного дерева, с причудливой резьбой, изображающей стаю летящих журавлей и тонкие, изящные стебли бамбука. Она медленно, лениво поднялась, опираясь на локти. Простыни из прохладного, струящегося голубого шёлка соскользнули с неё, открыв тонкие, бледные запястья. Она сидела на огромной, широкой кровати с массивным балдахином из струящегося газа. Вокруг простирались просторные, залитые мягким, рассеянным утренним светом покои. Резные лаковые ширмы с изображением гор и водопадов, низкий столик из красного дерева для чаепития, на стенах — изысканные шёлковые свитки с иероглифами, чей смысл её мозг отказывался понимать, воспринимая лишь как абстрактное искусство. Всё здесь было пронизано аурой безмятежного спокойствия и утончённой, ненавязчивой роскоши.