А потом она запела.
И мир перевернулся.
Слова были непонятны, но музыка и её голос — низкий, хриплый, полный невыразимой тоски и страсти — врезались ему прямо в сердце. Это была не просто песня. Это была исповедь. Крик души.
Он смотрел, как она кружится, то приближаясь к нему с вызовом в глазах, то отдаляясь, словно приглашая преследовать её. Его императорское «Я» таяло с каждой секундой. Оно разбивалось о ритм барабана и откровенность её движений. Перед ним была не принцесса, нарушившая долг. Перед ним была Женщина. Сильная, страстная, отчаянная и невероятно красивая в своём искреннем порыве.
Когда она запрокинула голову, и её последняя, мощная нота — «Lay all your love on me!» — прозвучала как требование, а не как мольба, что-то в нём окончательно сломалось. Всё его существо отозвалось на этот призыв оглушительным, немым «ДА».
Гнев испарился. Ревность превратилась в жгучую потребность доказать, что ни одна другая женщина не значит для него ровным счётом ничего. Боль от её «унижения» сменилась острой, до физической слабости, нежностью и восхищением. Она не сломалась. Она нашла в себе силы не просто выжить, а выразить себя таким огненным, таким потрясающим образом.
Когда танец закончился, и она замерла перед ним в поклоне, Цан Синь сидел, не в силах пошевелиться или вымолвить слово. Его план «вытащить её и проучить» казался сейчас смехотворным, детским лепетом. Он смотрел на эту женщину, свою Лань, и понимал, что это она только что проучила его. Она показала ему всю глубину её души, которую он никогда не мог разглядеть за дворцовыми масками.
И теперь единственным чувством, что переполняло его до краёв, была не императорская воля, а простая, всепоглощающая мужская мысль: «Она моя. И я никому и никогда не отдам её. Никому».
Последний удар барабана замер в воздухе, сливаясь со стуком собственного сердца Цан Синя. Тишина, последовавшая за огненным танцем, была оглушительной. Он видел, как Лань стоит перед ним, опустив голову в формальном поклоне, её плечи тяжело вздымаются, а пальцы всё ещё сжаты в кулаки от нахлынувших эмоций.
И это зрелище — её гордая, отдавшая всю себя фигура на фоне этой позорной обстановки — стало последней каплей. Все его мысли, вся ярость, боль, ревность и вспыхнувшее с новой силой обожание сплелись в один неконтролируемый порыв.
Он резко поднялся с кресла. Его движения были стремительными, как у тигра, делающего решающий бросок. Он не сказал ни слова. Просто за два шага преодолел расстояние, отделявшее его от Лань, и грубо схватил её за плечи.
Лань вздрогнула и попыталась отпрянуть, но было поздно. Сильные руки втянули её в объятия, и прежде чем она успела понять что происходит, его губы жадно и властно прижались к её губам.
Это был не нежный поцелуй влюблённого. Это был поцелуй-притязание, поцелуй-клеймо, в котором было всё: и «я нашёл тебя», и «как ты смела», и «ты принадлежишь мне».
Мозг Лань на мгновение отключился от шока. А потом сработали инстинкты. Инстинкты Снежи, которая однажды уже отбивалась от назойливого ухажёра в тёмном переулке. Её тело среагировало само, без участия разума.
Резко, с короткого замаха, она двинула коленом вверх.
Не рассчитав силу и траекторию в порыве паники, она попала ему не совсем точно, но достаточно болезненно — под колено, в нежную подколенную ямку.
— А-а-аргх! — из горла Цан Синя вырвался не крик, а скорее удивлённый, полный боли стон. Его нога подкосилась, и он, не выпуская её из объятий, тяжело рухнул на одно колено, вытянув вторую, травмированную ногу.
В этот момент его проклятая, ненавистная широкая шляпа слетела с головы и с глухим стуком покатилась по полу.
Лань, вырвавшись из ослабевших рук, отскочила на шаг, готовая к дальнейшей обороне. Её грудь вздымалась, губы горели. И тут её взгляд упал на его лицо.
На знакомое лицо. На эти тёмные глаза, полные сейчас не властности, а чистейшего изумления и физической боли.
Лань застыла, как вкопанная. Ледышка ужаса пронзила её с головы до ног.
— Цан… Синь? — выдохнула она, и голос её оборвался.
Император, всё ещё скорчившись от боли, поднял на неё взгляд. Ярость, обида и шок боролись в его чертах.
— Тан Лань! — прошипел он, и в этом обращении было всё: и её настоящее имя, и фантастичность ситуации.
В голове у Лань пронеслись обрывки мыслей, каждая безумнее предыдущей. «Сын Неба… Император… Я только что ударила императора… Я, Тан Лань, двинула коленом будущего Владыку демонов в публичном доме…»