Глава клана не терпел возражений. Его слова, отточенные и безжалостные, повисли в воздухе не как предложение, а как окончательный приговор, не подлежащий обжалованию. Развернувшись с холодной, отстранённой величавостью, он удалился, его твёрдые, мерные шаги постепенно затихали на каменной дорожке. После него осталось лишь ощущение ледяного смятения, словно внезапно нагрянувший мороз выжег всё тепло в саду.
Тан Лань неподвижно глядела ему вслед, её взгляд был пустым и отсутствующим, будто она пыталась осмыслить только что услышанное. Затем, медленно, будто скрипучая кукла, она тихо повернулась к стоящей позади нее Сяо Вэй, которая замерла, боясь даже дышать.
— Кажется, я замуж выхожу, — тихо, почти шёпотом произнесла она, и слова прозвучали настолько нереально, чуждо и абсурдно, что, казалось, принадлежали не ей, а кому-то другому. Она сама не верила тому, что только что сказала, будто надеясь, что произнесённое вслух рассыплется в прах и исчезнет, как дурной сон. В её глазах читалась полная потерянность и лёгкое, щемящее недоумение человека, чью судьбу только что перечеркнули одним росчерком пера, даже не спросив его мнения.
Тан Лань стояла ещё какое-то время, охваченная вихрем противоречивых чувств. Её глаза, широкие и незащищённые, метались из стороны в сторону, безуспешно пытаясь найти опорную точку. Внутри всё кипело: возмущение, обида, горечь и леденящий ужас перед будущим.
— Родственнички… — хрипло, с горьким негодованием протянула она, и в этом слове сконцентрировалась вся её боль от предательства тех, от кого она подсознательно ждала поддержки.
А потом её взгляд, ещё мгновение назад блуждавший в пустоте, резко сфокусировался на Сяо Вэй. В нём вспыхнул внезапный, почти отчаянный интерес.
— Сяо Вэй, — голос её прозвучал тихо, но с напряжённой ноткой, — а… а что это за генерал? Цзян Вэй? Ты что-нибудь о нём слышала? Он… он хоть человек? Или тоже кусок льда, как все они?
Сяо Вэй замерла на мгновение, её глаза забегали, лихорадочно выуживая из памяти все обрывки слухов и дворцовых сплетен.
— Генерал Цзян Вэй, ваше высочество… — начала она осторожно, подбирая слова. — О нём… много говорят. Он не был женат, хотя ему уже почти тридцать восемь зим. — Она понизила голос до конфиденциального шёпота. — Говорят, он суровый, аскетичный человек. Вся его жизнь — это армия и дисциплина. Женщинам… с ним, наверное, непросто. Но… — она сделала маленькую паузу, — но о жестокости или дурном нраве речи не идёт. Скорее… он просто чуждается света и пустых развлечений.
Тан Лань выслушала это, и на её лице не появилось ни облегчения, ни нового страха — лишь лёгкая усталая гримаса. Затем она перевела дух и задала следующий вопрос, её голос прозвучал более собранно:
— Сяо Вэй, скажи, Ван Широнг уже достаточно окреп? Сможет ли он сопроводить меня до императорских архивов? Лу Синь… — она слегка замялась, — кажется, перенервничал сегодня. Я дала ему выходной. А мне нужно сопровождение.
Сяо Вэй искренне обрадовалась, её лицо озарилось лёгкой, тёплой улыбкой. Мысль о том, что её Ван Широнг снова сможет выполнять свои обязанности, пусть и лёгкие, явно доставила ей удовольствие.
— Конечно, госпожа! — воскликнула она, почти хлопая в ладоши. — Ему уже гораздо лучше! Прогулка будет только на пользу! Он с радостью и честью вас сопроводит! Я сразу же побегу и передам ему вашу волю!
Глава 35
Тан Лань влетела в императорский архив подобно внезапной буре, без предупреждения, без приглашения, сметая на своём пути вековую пыль и чинный порядок. Младшие архивариусы, погружённые в чтение древних свитков, даже не сразу сообразили, что надо падать ниц перед первой госпожой, и застыли в нелепых позах, уставившись на неё с открытыми ртами.
Лишь старый старший архивариус, древний, как сами стеллажи, усталый старик, чьё лицо было испещрено морщинами, отголоском прожитых лет, вдруг словно обрадовался новой, живой душе в этих безмолвных, пыльных полках. Он медленно поднялся со своего рабочего места, и в его потухших глазах вспыхнул слабый, но живой огонёк любопытства.
Он словно взбодрившись, выпрямил спину, с трудом, но с достоинством склонился в почтительном поклоне и спросил голосом, похожим на шелест старых страниц:
— Чем могу служить, ваше высочество? Что желает увидеть просвещённый взор его величества?
Тан Лань приподняла бровь. На её лице, обычно скрывавшем эмоции, застыло холодное, непоколебимое желание — желание переиграть, перехитрить и уничтожить всех своих высокородных родичей, решивших распоряжаться её судьбой.