Старик опасливо покосился в сторону замерших в ожидании младших архивариусов. Тан Лань мгновенно поняла его страх — уши и глаза повсюду. Она отступила, отозвав вопрос.
— Забудьте. Скажите лучше, как Танам удалось победить такую могущественную династию?
Напряжение в плечах старика слегка спало.
— Род Линьюэ, ваше высочество. Ваш род, — произнёс он с внезапным уважением в голосе. — В вашем роду иногда рождаются выдающиеся люди, как ваша почившая матушка, принцесса Линь Мэй. Она обладала силой… красивой и всепоглощающей силой. Два рода — Тан и Линьюэ — объединили армии и выдержали великую битву при Закатных холмах, разоружив их. Ваша матушка, принцесса-генерал, лично сразила в поединке императора Цан Лижэня.
— Ну и мама у меня, — протянула Тан Лань с лёгкой, горькой улыбкой. Хоть бы немножко её сил передалось мне, пронеслось у неё в голове, и она безнадёжно посмотрела на свои собственные руки — мягкие, безмолвные, лишённые какой-либо силы или ци.
— Так, стоп, — вдруг обомлела Тан Лань, её лицо побледнело. — Всю семью Цан казнили, даже маленьких детей? — в её голосе и во взгляде читалось глубочайшее разочарование и немой, пугающий вопрос: неужели её мать, героическая и справедливая, приказала сделать это?
Старик смягчился, увидев её искренний ужас. Он наклонился чуть ближе и прошептал так тихо, что услышать могла только она:
— Ваша матушка была против казней Цанов без суда и следствия и категорически, до последнего, выступала против казни детей. Она умоляла проявить милосердие. Но Императором… был ваш отец, госпожа. Её слово, увы, имело мало веса в этих… окончательных решениях.
Тан Лань почувствовала, как колкий, давящий комок в горле наконец отступил, уступая место странному, тихому облегчению. Правда о матери, хоть и горькая, оказалась не такой чудовищной, как она боялась представить. В душе затеплился крошечный огонёк гордости за ту женщину, чью кровь она несла в себе.
Она огляделась. Было уже очень поздно, глубокие сумерки давно сменились ночной тьмой, и лишь свечи отбрасывали трепетный круг света на древние свитки. Она своим присутствием задерживала здесь всех работников архива, и старый архивариус едва держался на ногах от усталости.
— Что ж, Ван Широнг, идём отдыхать, — произнесла Тан Лань, поднимаясь со своего места. Её голос прозвучал устало, но с новообретенной решимостью.
В этот момент её взгляд скользнул в сторону узкого арочного окошка, и она увидела его — чёрного ворона, который, словно призрак, вспорхнул с карниза и бесшумно растворился в тёмном ночном небе. Лёгкая дрожь пробежала по её спине, но она лишь глубже запахнулась в свои одежды.
Она кивнула на прощание старому архивариусу, который ответил ей почтительным, усталым поклоном, и вышла из тишины архива в прохладную, звёздную ночь, чувствуя тяжесть полученных знаний и лёгкость от того, что хоть один призрак прошлого был наконец упокоен.
— Госпожа, могу я узнать… что вы делали? — неуверенно, почти робко спросил Ван Широнг, будто лез не в своё дело и уже готов был замолчать.
— Ох, Широнг, — улыбнулась Тан Лань, и в её улыбке была лёгкая усталость, но и твёрдая уверенность. — Меня заставляют играть в игру, правил которой я не знаю. Поэтому я изучила своих соперников, — она сделала небольшой акцент на слове «соперников», — и теперь правила стали мне яснее.
Лицо женщины озарила странная, почти хитрая улыбка. Ей наконец-то стало понятно больше, чем было ещё несколько часов назад. Она так стремительно старалась убежать от дворцовых интриг, от этой удушающей паутины лжи и власти, но чем дальше шло время, тем сильнее она понимала — ей не уйти. Тан Лань, её имя, её положение, её тело — всё это давно было втянуто в водоворот событий, из которого не было лёгкого выхода.
Но теперь у неё было оружие. Оружие в виде знаний. Каждый свиток, каждая строчка, каждый намёк, выловленный из прошлого, складывались в мозаику, проясняя картину. Она видела заговоры, видела мотивы, видела слабые места тех, кто считал себя хозяевами её судьбы. И это знание давало ей не власть, но шанс. Шанс выжить. Шанс, возможно, даже победить в этой игре, которую она никогда не выбирала.
Ван Широнг довёл Тан Лань до её покоев, у дверей которых, словно тень из самой тьмы, уже стоял Лу Синь. Словно передавая бесценный груз, один страж кивнул другому в безмолвном, полном взаимного уважения почтении. Сцена напоминала смену караула у особо важного объекта, каковым Тан Лань, по сути, и являлась.