«Невообразимо трудно запретить любовнику делать то, от чего и сам ловишь кайф» - к такому незамысловатому выводу пришел Михаил Рыжий, стоя утром перед зеркалом в ванной и разглядывая живописную россыпь небольших засосов, украшающих его шею и плечи. Некоторые из них, особо подлые, находились слишком высоко – спрятать будет проблематично.
С тяжкими вздохами застегивая пуговицы на рубашке, парень то и дело бросал укоряющие взгляды на закрытую дверь, за которой находился небольшой коридор, в конце него комната, где счастливо спала симпатичная и любимая тушка, коей эти взгляды и предназначались.
- Скотина позорная, - поджав губы, констатировал Миша, убеждаясь в своих предположениях – предательские отметины бурной ночи короткие волосы прикрыть не спешили, хоть отращивай их по самую… впрочем, и там они не все скроют.
Выходя в коридор однокомнатной квартиры своего парня, Рыжий, который на самом деле совсем не рыжий, а очень даже русоволосый, подхватил свои вещи и заглянул в комнату, где обретался его спящий красавец, все так же безбожно сопящий над десятым сном.
- Стас! - громко и четко, чтобы тело на разворошенной кровати резко поменяло положение, окидывая комнату безумным взглядом. – Я пошел, доброго утра!
Станислав, который в отличие от Рыжего, был как раз рыжим, а заодно и абсолютно бесстыжим, что Миша выяснил, познакомившись с ним поближе, злобно выругался.
- Какого ты меня будишь?! Мне к третьей паре – еще спать и спать!
- Чтобы мне не было одиноко уходить, - ехидно парировал Миша, прекрасно зная, что Стас, проснувшись, теперь ни за что не уснет – недостаток организма, не раз проклятый ими обоими, потому что бодрствовать один рыжий не мог и обязательно будил своего парня.
- Пока, - довольно кивнул сам себе Рыжий и оскалился, повторяя. – Доброго утра!
- Что ты хочешь сказать своим «Добрым утром»?! – со стоном падая в подушку лицом, передразнил несчастный.
Ответом ему был смех Миши, знающего толк в «сделай гадость ближнему своему».
А вот раздавшееся в спину «Я тебя все равно люблю, мерзавец!» его совсем не смутило. Он даже не покраснел. Ну, почти…
***
Миша искренне любил историю. И не очень любил женщину, что ее преподавала.
Почему?
Да потому что она сама, как история… Ну, та, в которой секса не было, если точнее.
И с соответствующими убеждениями, которые она активно несла в массы.
- Опять? – строгий голос Валентины Викторовны тяжелым молотом Тора обрушился на сонные головы учеников, добравшихся до первого урока.
Объектом ее придирок в девяти из десяти случаев был Рыжий. Как самый крайний, но на этот раз в прямом смысле: он сидел на первой парте у самого окна. Хотя тут смотря от чего идти: ведь за точку невозврата можно взять и саму парту, тогда крайними будут оба ученика. Но и в этой ситуации Рыжему не повезло – он сидел один.
- Снова, - подтвердил Миша, демонстративно поправляя ворот рубашки – раз скрыть камень раздора не удалось, гордость велит идти до конца.
- Ну, вот сколько можно-то, Рыжий? – проникновенно начала Соловьева под тихие хохотки класса – сама постановка фразы показалась всем очень забавной. – Что за внешний вид? Вот пару веков назад тебя бы за такое неуважение к обществу облили всеобщим позором и нарекли развратником, а еще раньше…
- Четвертовали? – не выдержал парень, с вызовом глядя на преподавателя.
- Возможно, - не смутилась женщина, кривя губы. – Из-за таких, как ты, современное общество катится вниз. Разврат заполняет все вокруг! Посмотри на себя! Даже сзади тебя всего… - вдохновленная вниманием, какого на обычных темах урока ей не видать, Валентина Викторовна вещала со всей страстью, на которую была способна, - … заклеймили! Твоя девушка просто извращенка!
«Буду знать, что сказать вашему сыну при встрече!» - вовремя не буркнул, прикусив язык, смущенный парень, сосредоточенно разглядывая засохший цветок на подоконнике.
- У тебя есть оправдание?! – с налетом пафоса закончила женщина.
- Я больше не буду? – под откровенный хохот одноклассников уточнил Миша, уже и сам улыбаясь – у учительницы даже прическа, обычно аккуратная, растрепалась.
- Пока что подойдет, - важно кивнула Соловьева. – А теперь записываем тему, и да, Ридов, я все вижу – телефон на стол!