Нашу троицу – меня, Рахмата и Тараса послали в Афган, как проштрафившихся, поэтому мы и держались вместе. Меня – за драку, Тараса – что против коммунистов, а отец Рахмата ухитрился побить подростка, который у него что-то украл, родственника военкома. Такая вот месть. Ребята в части в основном были ПТУшники и колхозники из бедных, малограмотных, а зачастую пьющих семей, все, как на подбор, задиристые и отчаянные. Мы, трое, отличались от них каждый по-своему, и поэтому стали держаться вместе.
И вот настал этот день. Подъем, быстрые сборы, битком набитый военно-транспортный самолет "АН-12" и… «Мы рады вас приветствовать на территории Демократической Республики Афганистан». Многие были в шоке. Я вздохнул, потуже натянул панаму на уши, прищурился и огляделся. «Только бы выжить!» Не для себя, для родителей… И дал себе слово: «Вернусь – женюсь на Ленке». А еще в минуты отдыха думал о Наденьке: вспоминает ли обо мне или нашла уже нового студентика и утешилась?
И вот он, первый бой. Мы с оружием в руках ехали через горный перевал. Раздался грохот, и первая машина факелом вспыхнула, перекрыв дорогу. Новый взрыв, и вот уже подбит последний БТР. Мы оказались в западне. Я выскочил, и тут же упал на землю. И все равно не успел: автоматная очередь прошла по плечу наискось.
Вжался в землю, зажав ладонью рану: рукав тут же пропитался кровью. Поднять голову было невозможно: рядом свистели пули. Лежа извлек аптечку, кое-как замотал бинтом плечо. И стискивая зубы от боли начал стрелять по расплывчатым мишеням.
Вдали я увидел фигурки моджахедов. Прищурившись, у одного разглядел на плече «шайтан-трубу» – реактивный огнемет - страшное оружие! Бой шел двенадцать часов. Выстрелы становились все реже: патроны заканчивались. Я терял силы: сказывалась кровопотеря. Пора готовиться к рукопашной.
– Леха, справа!
Я повернул голову. Время замедлилось. Ко мне полз молодой, дочерна загорелый бородатый мужик в светло-коричневом шерстяном берете с закрученными в обруч краями. В крупных белых зубах афганец держал здоровенный нож.
Душман был так близко, что я мог разглядеть рваный шрам на его щеке. Внезапно во лбу афганца появилась аккуратная круглая дырка. Вдали зашумели и показались «вертушки». Наши! Потом был госпиталь. К счастью, ранение оказалось нетяжелым. И вот я снова в строю.
Ленка писала редко. «Вася уже большой, я работаю, погода хорошая». Попросил фотографию – выслала. Кажется, моя соседка еще больше расцвела и похорошела. Надежда была только на друзей. Мама сообщала, что Лена ни с кем не дружит, сидит дома. А может, мама просто не хотела меня расстраивать? Зато противная Ирка заваливала меня письмами и слала фотки своей прыщавой физиономии...
Армейские будни продолжались. Мы шли пешим ходом к кишлаку. И снова засада. Командир погиб сразу. Мы залегли. Местность была ровная, укрыться негде. Нас выщелкивали по одному, как зайцев. Я понимал, что нужно идти на прорыв – это наш единственный шанс на спасение. Ждал, что кто-то поднимет нас в атаку, но вдруг понял: бесполезно. Каждый надеется на другого. Поняв это, я вскочил, преодолев парализующий страх, побежал вперед и заорал во всю силу легких.
– В атаааку!
И тут же почувствовал резкую боль в ноге и понял: сейчас упаду. «Все», – мелькнуло в голове. Но неожиданно меня подхватили с двух сторон и потащили. Остальные стреляли последними, оставленными для себя патронами. Нам удалось прорваться. Из боя меня вынесли суровый Тарас из Львова, рослый красавец, и щуплый, неунывающий Рахматулло из кишлака под Самаркандом. Я снова попал в госпиталь. Сначала боялся, что останусь без ноги, потом, что буду хромым.
Но молодой организм победил. Даже завязался госпитальный роман с медсестрой. Пришла пора возвращаться домой. Нас наградили советской и афганской медалями. Трое наших парней, прошедших всю войну, отправились в духан - местную лавку - за подарками родне и пропали. На границе таможенники отобрали валюту: а мы так рассчитывали купить подарки в «Березке»! Отблагодарила Родина за пролитую кровь. Что ж, отоваримся в Ташкенте…
Мы с Тарасом погостили в кишлаке Рахматулло. Я показывал его родным на ноге шрамы и говорил, что если бы не он, меня бы сейчас не было на свете. Те, кто понимал по-русски, переводили остальным. Те уважительно цокали языками.
На костре в огромном котле варился плов из целого барана, зарезанного сразу же после нашего приезда. Рахматулло показал нам свою невесту: на мой взгляд, этой миниатюрной девчушке с глазами олененка и кучей косичек было лет двенадцать. После трех дней лютой обжираловки, мы с Тарасом, до земли оттянув руки гостинцами, поехали ко мне. Началась мирная жизнь.