— Фрэнни, нельзя быть такой дурочкой.
— Я не дурочка, просто меня игнорируют члены моей же семьи.
—А мне казалось, что ты предпочитаешь держаться от своей семейки на некотором расстоянии.
— В общем, да, — не могла не признать она. — Но это к делу не относится.
— Ну еще бы относилось, — заметил он саркастически. Она только кинула на него свирепый взгляд.
— Так что, мы едем на свадьбу? — поинтересовался он.
— Можно подумать, что это возможно! — фыркнула она. — Свадьба через три дня.
— Мои поздравления! — сказал Майкл с нескрываемым восхищением.
Франческа подозрительно сощурила глаза.
— И что это должно означать?
— Нельзя не испытывать глубочайшего уважения к мужчине, совершившему сей подвиг с такой изумительной быстротой, — сказал он, пожимая плечами.
— Майкл!
Он ухмыльнулся во весь рот и добавил:
— Вот как я, например.
— Я еще не вышла за тебя, — напомнила она.
— Говоря «подвиг», я имел в виду не бракосочетание. Она почувствовала, что краснеет.
— Прекрати.
Пальцы его принялись щекотать ей ладонь.
— Вот уж нет.
— Майкл, сейчас не время, — сказала она, отдергивая руку.
— Ну, начинается.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Да ничего, — ответил он и плюхнулся в ближайшее кресло. — Мы даже еще не поженились, а уже ведем себя как пожилая семейная пара.
Она лукаво покосилась на него и вновь обратилась к письму своей матери. Они действительно вели себя как пожилые супруги, но она не хотела доставить ему удовольствие, признав его правоту. Наверное, это происходило потому, что в отличие от большинства женихов и невест они-то знали друг друга много лет. И какие бы изменения ни произошли в их отношениях в последние недели, он по-прежнему оставался ее лучшим другом.
Она вдруг прекратила читать. Замерла.
— Что такое? — спросил Майкл.
— Ничего, — ответила она и тряхнула головой. Как-то она из-за общего смятения чувств совершенно упустила из виду это соображение. Может, Майкл и был самым неожиданным кандидатом в мужья для нее, но ведь тому была веская причина, не так ли?
Ну кому пришло бы в голову, что она выйдет за своего лучшего друга?
И это сулит им счастливое супружество.
— Давай поженимся, — сказал он вдруг. Она подняла на него вопросительный взгляд:
— Разве это уже не запланировано?
— Нет, — сказал он, хватая ее за руку. — Давай поженимся сегодня.
— Сегодня? — воскликнула она. — Да ты с ума сошел!
— Вовсе нет. Мы же в Шотландии. Значит, никакого оглашения не нужно.
— Да, но…
Он опустился перед ней на колени. Глаза его сверкали.
— Давай так и сделаем, Фрэнни. Давай будем безумствовать, хулиганить и принимать поспешные решения.
— Никто не поверит в такое, — медленно проговорила она.
— Никто не поверит в любом случае. В этом была доля правды.
— Но моя семья… — начала было она.
— Ты только что жаловалась, что они забыли про тебя в суматохе праздничных приготовлений.
— Да, но не нарочно же!
— Какая разница?
— Конечно, если подумать… Рывком он поднял ее на ноги.
— Пошли.
— Майкл… — Она сама не знала, что заставляет ее упираться, разве что мысль, что упираться в такой ситуации ей пристало. Все-таки свадьба как-никак, и такая спешка выглядела слегка непристойно.
Он поднял бровь.
— Ты действительно хотела бы пышную свадьбу?
— Нет, — ответила она совершенно честно. У нее уже была одна пышная свадьба. Во второй раз это было бы ни к чему.
Он склонился к ней, и губы его коснулись ее уха.
— Ты не боишься, что наш ребенок родится восьмимесячным?
— По-моему, ты имел довольно доказательств, что я была готова пойти на такой риск, — ответила она.
— Нет, давай уж устроим младенцу пристойный девятимесячный срок, — весело сказал он.
Она нервно сглотнула и сказала:
— Майкл, тебе же известно, что я могу и не зачать. С Джоном у нас не получилось…
— Мне это все равно, — перебил ее он.
— А мне кажется, не все равно, — мягко возразила она, тревожась о том, как-то он среагирует на ее слова, но желая вступить в брак с чистой совестью. — Ты уже несколько раз заговаривал об этом…
Да я хотел загнать тебя в угол и вынудить выйти за меня, — перебил он. И не успела она оглянуться, как оказалась припертой к стене, а тело его ласково прижималось к ней. — Мне все равно, бесплодна ты или нет, — жарко шептал он ей в ухо. — Не важно. Даже если ты родишь мне выводок щенят. — Рука его скользнула по ее бедру. — Для меня важно только одно, — закончил он глухо, — чтобы ты была моей.
— О! — вскрикнула Франческа, чувствуя, что вся она тает… тает. — О да!
— «О да!» в смысле «продолжай», — спросил он ехидно, — или ты выражаешь согласие пожениться прямо сегодня?
— В смысле «продолжай», — выдохнула она. — Не останавливайся.
— А как насчет пожениться? — снова спросил он и вдруг убрал руку с ее бедра.
Франческа вынуждена была схватиться за его плечи — ноги не держали ее.
— Ну Майкл! — жалобно заныла она. На лице его расплылась хищная улыбка.
— Так как насчет пожениться?
— Согласна! — взмолилась она. — Согласна на все, что угодно!
— На что угодно?
— На что угодно, — вздохнула она.
— Вот и хорошо, — сказал он и вдруг выпустил ее и даже отступил на шаг. — Сходить за твоим плащом? — осведомился он, поддергивая манжеты. Выглядел он как олицетворение мужской элегантности: причесан волосок к волоску, совершенно спокоен и собран.
Она же наверняка выглядела как сущее пугало огородное.
— Майкл! — начала она, стараясь не обращать внимания на то смятенное состояние, в котором он ее оставил.
— Если ты желаешь продолжения, — сообщил он ей примерно тем тоном, каким обыкновенно обсуждал охоту на куропаток, — то можешь рассчитывать на него только в качестве законной графини Килмартин.
— Я и так законная графиня Килмартин, — проворчала Франческа.
— В качестве моей законной графини Килмартин, — поправился он. И, подождав мгновение ее ответа, снова спросил: — Так мне сходить за твоим плащом?
Она кивнула.
— Мудрое решение, — одобрил он. — Ты подождешь меня здесь или у парадной двери?
Она заставила себя разжать зубы и произнесла:
— Я спущусь к парадному.
Он подхватил ее под руку и повел к двери, шепнув на ходу:
— Как же тебе не терпится, шалунья!
— Просто принеси мой плащ, — скрипнула зубами Франческа.
Он засмеялся жизнерадостным, звучным смехом, и она сразу же почувствовала, что раздражение ее проходит. Он был повеса и шалопай и, вероятно, имел еще сотню недостатков, но она знала, что такого доброго сердца нет ни у одного мужчины в мире. Вот только…
Она остановилась, ткнула пальцем ему в грудь и сказала строго:
— Больше не будет никаких других женщин.
Он только посмотрел на нее, чуть выгнув одну бровь.
— Я серьезно. Никаких любовниц, никаких увлечений, никаких…
— Боже мой, Франческа, неужели ты думаешь, что я смог бы? Нет, не так! Неужели ты думаешь, что я стал бы?
Она была так занята собственными мыслями, что только сейчас посмотрела ему в лицо и, к удивлению своему, обнаружила, что выражение у него сердитое, даже гневное. Он был раздосадован уже потому, что она спросила! Но она не собиралась так просто забывать о годах, на протяжении которых он вел себя не самым примерным образом — да и какое право он имел ожидать от нее подобной снисходительности! — так что она заметила, хотя и не столь строгим тоном:
— У тебя не самая лучшая репутация.
— О Господи! — фыркнул он, увлекая ее за собой в прихожую. — Все это было только для того, чтобы выбросить тебя из головы.
Ошеломленная Франческа послушно следовала за ним к парадной двери.
— Еще вопросы есть? — нарушил он наконец молчание, обернувшись к ней со столь надменным выражением лица, словно родился графом, а не унаследовал титул в силу игры случая.