— Сделаю.
— Да, вот еще что…
— Слушаю…
— На какое-то мгновение, именно мгновение, я подумал, что она вполне тянет на леди.
Менуаль засмеялся.
— А в следующее мгновение, когда я ее узнал, я вдруг испытал радость от встречи с ней.
Я положил трубку и впал в забытье, которое продолжалось сорок пять часов.
Хирурги удалили мне почку и три фута кишок вместе с двумя пулями двадцать пятого калибра. Неделю я пробыл в реанимации, а затем меня перевели в отдельную палату, где я спал, читал и играл в шашки или в карты с моими телохранителями. «Скорпион» выделил мне троих охранников, каждый из которых дежурил по восемь часов. Больничный персонал был далеко не в восторге от постоянного присутствия дюжих ребят, но мирился с этим, поскольку администрации никак не улыбалась перспектива убийства одного из пациентов. Всех, кто меня навещал, тщательно проверяли представители администрации, а затем мои телохранители.
В среду, на второй неделе моего пребывания в больнице, в палате зазвонил телефон, и мне сказали, что меня хочет видеть мисс Шанталь д'Оберон.
— Пропустите ее, — распорядился я.
Эрни Вега, один из сподвижников Батисты на Кубе, бывший полковник, выразительно посмотрел на меня.
Я кивнул.
— Это она. Проводите ее в комнату вахтеров и хорошенько обыщите.
Я ждал долгие пять минут, и наконец они вошли.
Шанталь была в бежевых брюках с букетом красных роз. На лице ее играла улыбка.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— На миллион долларов, — ответил я.
Она поставила цветы в вазу, продолжая все так же улыбаться, затем села в кресло.
— У нее было оружие? — спросил я Эрни.
Он покачал головой.
— Эрни ощупал меня очень тщательно, — сказала Шанталь. — Можно считать, что мы с ним теперь помолвлены. — Говорила она сейчас без французского акцента.
— Выйди, Эрни, — сказал я.
— Лучше бы мне остаться.
— Все же выйди и забери все эти приборы, чтобы она не вонзила вилку мне в горло.
Эрни ушел, и Шанталь вынула пачку сигарет и зажигалку.
— Ты можешь курить?
— Дай мне сигарету.
Мы закурили, глядя друг на друга и улыбаясь.
— Ты должен вернуть мне деньги, Дэн.
— А как бы ты их получила, если бы убила меня?
— Тогда я была не в себе от злости, не способна трезво мыслить. Ты очень ловко все проделал, но теперь мне нужны деньги.
— Я думал, что ты поверила в существование Фрэнка Митчелла.
— А я и на самом деле поверила. Я убила шесть месяцев, пытаясь разыскать Митча. Но в то же время мне снилась отмель Нативити, наше путешествие на яхте, все эти бесподобные дни… Ностальгические сны о тебе и о нас с тобой.
Я сардонически улыбнулся.
— А однажды ночью я проснулась в три часа и поняла, что Фрэнк Митчелл — это ты. И я стала рвать на себе волосы и придумывать, как тебя убить.
— Как поживает старина Крюгер, Шанталь?
— Жив-здоров. Готов помочь мне убить тебя, если я не верну деньги.
— Ты уже дважды пыталась меня убить. Я так думаю: если ты не смогла это сделать дважды, ты не имеешь права на третью попытку. Это не по-спортивному.
— Дважды?
— На отмели Нативити.
— Ты имеешь в виду, что я уплыла от тебя?
— Естественно.
— Зачем так драматизировать… Там было достаточно пищи, дожди шли почти каждый день. А охотники за черепахами должны были появиться не позже чем через месяц. Если ты не смог бы продержаться это время, ты вообще не заслужил того, чтобы жить.
— Очень свежий взгляд. Но ведь ты еще и отравила меня.
— Отравила! Если бы это было возможно!
— Ты добавила раствор каустической соды в жаркое из рыбы.
Она некоторое время смотрела мне в глаза, затем рассмеялась.
— Какая чушь!
— Ты хочешь сказать, что ты не пыталась меня отравить?
— Клянусь, что я тебя не травила.
— Но в пище тем не менее был яд, и я был парализован и едва не умер.
— Я не помню ни о каком рыбном жарком и уж совершенно точно, что я не клала яда в пищу. Может быть, ты воспользовался грязной тарелкой или чашкой.
— Ты лжешь!
— Зачем мне лгать? Я стреляла в тебя две недели назад и буду стрелять снова, если ты не вернешь мне деньги. Я тебя застрелю, зарежу, удушу, но я не травила тебя. Чего не было, того не было.
— Я не верю тебе. И потом — зачем ты украла мою яхту и оставила меня на рифе?
— Потому что я думала, что ты убьешь меня за изумруды.