— Гоняются за собственным хвостом.
— Я не пропустил пресс-конференции девчонки?
Он поднял обеими руками чашку, отхлебнул кофе и целых двадцать секунд смотрел мне в глаза.
— Разве вы не знаете? — спросил он наконец.
— Что именно?
— Разве можно так допоздна спать газетчику, Гамлет? Двадцать пять лет тому назад ни одна приличная газета не взяла бы такого соню даже точить карандаши и подавать кофе. Но пришли худые времена, вырождается моя профессия!
Я предложил ему сигарету.
— Убийца! — воскликнул он. — Уберите немедленно.
— Послушайте, что все-таки происходит?
— Я умер точно в четыре пятьдесят сегодня утром. Но с Божьей помощью воскрес и отправился на работу в восемь.
— Если судить по вашему виду, вы были мертвы больше, чем три часа и десять минут.
— Гамлет, вы действительно ничего не знаете? Курица слетела с насеста, бабочку унес свежий ветер, девочка смылась.
Он еще явно окончательно не протрезвел после вчерашнего.
— Она исчезла рано утром — фьюить! Сбежала через пожарный выход в одной больничной пижаме. В эту минуту, Гамлет, она на воле, где-то рыскает в дешевой синтетической пижаме… А может, подобно мальку черепахи, вернулась в материнское море.
— Кто печатает ваши материалы? — спросил я. — «Ки тауэр»?
Неприветливый мужчина за соседним столом посоветовал мне обратиться за справкой к представителю связи с общественностью. Любая более или менее крупная организация, имеющая собственный конспиративный статус, держит такого представителя.
Представителем оказался опрятный сухопарый мужчина, который сообщил мне, что медицинская сестра заглядывала к Кристин Терри в два двадцать пять и затем в три тридцать ночи. Миссис Терри исчезла из больницы именно в этот промежуток времени, предположительно через пожарный выход на втором этаже. Это был чрезвычайно глупый поступок с ее стороны. Больница не ответственна за это. Больницы не тюрьмы. Конечно, существуют меры предосторожности в пределах разумного, но невозможно обеспечить охрану для каждого. Да, насколько мне известно, женщина убежала в пижаме, потому что мужской одежды, в которой она поступила, при ней не было. Медицинский персонал имеет подозрения, что миссис Терри… как бы это сказать… слегка не в себе после перенесенного ужасного испытания. Такое испытание способно на некоторое время… вывести из строя… кого угодно. Это весьма прискорбный инцидент. Миссис Терри предположительно должна была находиться в больнице по крайней мере неделю, пройти обследование и соблюдать строжайшую диету.
Когда я взялся было за ручку двери, мужчина окликнул меня.
— Я кое-где неосторожно выразился. Не цитируйте, пожалуйста, моих выражений «слегка не в себе» и «вывести из строя».
— Какие слова могу я использовать, чтобы охарактеризовать ее состояние?
— Скажем, в состоянии эмоциональной неустойчивости. В этом случае не будет основания для судебного преследования, не так ли?
Бедолага Ветеран, выглядевший так, словно еще не оправился от тяжелой болезни, сидел все за тем же столиком.
— Вы не лгали, — сказал я. — Девчонка действительно смоталась.
— Я лгу только полиции.
— Она сбежала… Почему?
— Потому что неуравновешенна!
— Чепуха.
— Потому что боится разоблачения.
— Разоблачения чего?
— Своих каннибальских наклонностей и того факта, что она съела собственного мужа… По крайней мере бессознательно… Нарушив тем самым священные брачные узы…
— Думаю, объяснение не столь эксцентрично.
— Не сомневаюсь, что вы правы, — вкрадчивым голосом сказал он. — Вы не могли бы одолжить мне двадцать долларов до того времени, когда я получу чек из департамента социального обеспечения?
Представитель полиции, еще одно лицо для связи с общественностью, сообщил мне, что полиция — муниципальная, окружная, федеральная — разыскивает миссис Терри. Разумеется, не предъявляя ей никаких обвинений. Но пока ее нигде не обнаружили.
Я позавтракал в новом немецком ресторане, где сосиски назывались «старинными жареными колбасками», квашеная капуста была холодной, а пиво теплым.
В офисе стояла тишина. Лишь окончание перерыва способно выгнать наших сотрудников из шумных баров и кинотеатров, демонстрирующих порнофильмы.
Я вошел в темную комнату и сделал по одному отпечатку каждого из двадцати кадров Канелли. Когда они высохли, я принес их к себе и стал изучать. Передержаны, недодержаны, не в фокусе — удивительно, как можно делать такие плохие снимки современным фотоаппаратом? Я очень долго всматривался в классически правильное лицо Кристин Терри, пытаясь проникнуть в смысл происшедшего.