— Сэл?
— Нет, это было, когда я еще был частью Альянса Секондильяно. Местный капо ценил меня, и он знал, что у меня есть цель на спине, поэтому он попросил одного из своих парней присматривать за мной. Это то, что спасло меня той ночью. Вскоре я начал изучать боевые искусства.
Меня поражает, что Джорджио знает, что значит быть побежденным. Сейчас я не могу представить его на проигравшей стороне в бою.
— Давай еще раз, — говорит он, но я качаю головой.
— Это слишком просто. Немного надуманно, тебе не кажется? В реальной атаке человек не стал бы терпеливо ждать, пока я попытаюсь выполнить все шаги.
Он скрещивает руки на груди. — Что ты говоришь?
Я несколько раз моргаю, пытаясь набраться смелости, чтобы сказать следующее предложение. — Делай это так, как будто это реально. Двигайся быстрее. Приложи больше силы.
Я могу сказать момент, когда он решает, что это плохая идея. В его взгляде ставни. — Это всего лишь наш второй урок.
— Я просто хочу попробовать это один раз. Если ты действительно хочешь, чтобы это было полезно для меня, интенсивность должна быть на уровне настоящей атаки. Иначе я не выживу.
Вздох срывается с его губ, но он не отказывается еще раз, как я ожидаю. Он обдумывает это, а затем опускает руки по бокам и говорит: — Только один раз.
По моему позвоночнику пробегает дрожь. Я не знаю, почему я хочу этого или что я надеюсь получить от этого, но это первый раз после Нью-Йорка, когда я чувствую что-то, что можно назвать настоящим волнением.
Джорджио занимает позицию передо мной. — Я буду считать до трех. Делай все, что тебе нужно, чтобы уйти, хорошо? Вспомни, чему я тебя учил.
— Понятно.
Он считает в обратном порядке, и когда он достигает «один», он бросается на меня, хватает меня за шею и прижимается всем своим телом к моему.
Весь воздух выходит из моих легких.
Адреналин зашкаливает, и на мгновение я просто слепо бьюсь об него. Все мои тренировки забываются, и инстинкт берет верх. Я пытаюсь оторвать от себя его руки, пытаюсь пинать его по ногам. Когда я наношу ему удар ногой по голени, он хмыкает и просовывает твердое как камень бедро между моими ногами.
— Ты собираешься драться со мной или просто меня раздражаешь? — шипит он мне на ухо.
Что за… Он насмехается надо мной?
Достаточно вкрутить несколько болтов на место. Я беру его правое запястье правой рукой. Беру один из его пальцев.
В глубине его глаз мелькает одобрение. — Хорошая девочка.
Эти два слова произвели на меня неожиданный эффект, но я не позволяю им отвлекать меня. Я тяну. Жёстко.
Он опускает одну руку, но не отступает, как раньше. Вместо этого он двигает другой ладонью, чтобы схватить мою шею, его тело все еще прижимает меня к стене.
Наши взгляды сливаются.
Дюймы пространства, между нами, кажется, сокращаются.
Его взгляд падает на мои губы.
Я уже несколько раз заставала его за этим, и каждый раз, когда он это делает, у меня между ног появляется устойчивый пульс.
Интересно, думает ли он о том, чтобы поцеловать меня.
Возможно нет. Я бы оценила вероятность этого в 0,01 %.
Но даже этот крошечный, крошечный шанс, что он думает об этом, заставляет меня чувствовать себя невыносимо живой.
Я использую то же движение на оставшейся руке, и это работает.
Да.
Он отпускает меня, и я отскакиваю. — Я сделала это!
Джорджио улыбается. Боже мой, он улыбается.
— Действительно хорошая работа. — Его теплые руки ложатся мне на плечи.
Мое сердце бьется в неровном ритме, когда я смотрю на него. Как он посмел просто бросить мне эту улыбку, как будто это не имеет большого значения? Это долдно быть запрещено законом.
— Спасибо, — умудряюсь пробормотать я.
Он кивает, но не выпускает меня из рук. Одна секунда. Две секунды. Три.
Он… медлит. Не так ли?
— На сегодня достаточно, — наконец произносит он низким голосом.
— Л-ладно, — заикаюсь я.
Наконец он отпускает.
Я возвращаюсь в свою комнату, мое сердце все еще колотится в груди, а призрак его прикосновения все еще прожигает мою одежду.
ГЛАВА 11
МАРТИНА
Этой ночью я быстро засыпаю, мое тело изнурено.
Мне снится Джорджио.
Мы встречаемся в темном коридоре где-то внутри дома, и он берет меня за руку, уверенно переплетая наши пальцы, как будто делал это уже миллион раз. Я смотрю вниз, туда, где мы связаны, и его татуировка, герб Казалези, подмигивает мне. Он в темно-синем костюме, я в прозрачной ночной рубашке. Он ведет меня по коридору, наши шаги и шорох одежды — единственные звуки в воздухе.
Открывается дверь, и мы заходим в библиотеку. Джорджио подводит меня к кожаному креслу и садится в кресло напротив. На столе между нами лежит книга. Он берет её и начинает читать мне.
Джейн Эйр. Сцена, где Джейн и Рочестер целуются на глазах у миссис Фэйрфакс после того, как попали под дождь. Голос Джорджио выразительный. Гипнотический даже. Я почти слышу, как дождь барабанит по окнам библиотеки, пока он читает. Звук дождя становится все сильнее и сильнее, пока не превращается в каскад пуль, и я больше не могу разобрать его голос.
Тихо, я шепчу. Тихо.
Но дождь не слушается, и Джорджио вскоре исчезает, как привидение, оставляя меня одну среди книжных полок.
Холодок пробегает по моей коже.
Я не люблю ливни. Мне нужно проснуться.
Проснуться. Проснуться. Проснуться.
Мое сознание вырывается из сна. Я моргаю в темноте своей спальни, но дождь не прекращается.
Матрас скрипит, когда я сажусь на подушки, протирая глаза ото сна. Когда мой затуманенный взгляд останавливается на окне, мое сердце замирает.
Дождь струится по стеклу ручейками. Ветер громко воет, как дикий зверь в жару.
Каждый мускул моего тела напрягается от страха, и я телепортируюсь обратно в Нью-Йорк.
Блестящий холл отеля.
Красная помада Имоджен.
Дождь льет.
Мы восхищались погодой, пока ждали в вестибюле машину, которая должна была нас забрать. Наши зонтики были до смешного неадекватны. Мы посмеялись над этим. Были большие шансы, что они вылетят прямо у нас из рук, как только мы выйдем на улицу, но мы отчаянно старались не промокнуть перед главным событием поездки. Обед в Eleven Madison Park, лучшем ресторане мира. Я хотела поесть там, чтобы понять, как выглядит вершина кулинарного успеха. Я подумала, что это поможет мне решить, хочу ли я этим заниматься. Это была единственная причина, по которой я убедила Имоджин приехать в Нью-Йорк.
Когда машина подъехала, мы выскочили наружу, громко визжа, когда вода хлестала по нашим телам. Задняя дверь распахнулась, и мы скользнули внутрь.
Минуту спустя Имоджин была мертва, и все, что я могла слышать, это стук дождя по машине. Саундтрек к худшему моменту моей жизни.
Мой подбородок упирается в колени, и я царапаю простыни. Паника распространяется по моим легким.
На заднем сиденье лимузина находился мужчина. Лазаро.
Мы заметили его только после того, как уже тронулись, пока вытирали мокрые руки об одежду. Он сидел в углу, широко расставив ноги, его кожаные туфли блестели. Имоджин напряглась рядом со мной. Каким-то образом он заметил это незначительное движение. Это заставило его улыбнуться и спросить наши имена.
Почему я ответила ему, не подумав?
Наивная.
Глупая.
Я закрываю лицо ладонями и плачу.
Вот что происходит всякий раз, когда я позволяю себе вспомнить, как быстро все может развалиться.
Дождь заглушает мои крики, безжалостный и равнодушный к страданиям, которые он приносит. Чего только не сделала бы я, чтобы стереть прошлое, стереть его, как конденсат на зеркале в ванной. Но для этого нет никакой хитрости.