Уверена, у Джорджио найдется множество идей, как его отблагодарить.
Я хихикаю про себя. Прошлой ночью было все. Мое тело нагревается на несколько градусов каждый раз, когда я вспоминаю об этом.
А сегодня утром… Я и не знала, что можно так жаждать другого человека. Мы оба не могли перестать прикасаться друг к другу.
Мне до сих пор больно, хотя в душе я сказала Джорджио, что это не так. Небольшая боль — ничто по сравнению с физическим наслаждением от близости с ним. Я прикусила губу при воспоминании о том, как он не торопился подготовить меня к встрече с ним. Каким он был настоящим и непринужденным, когда находился глубоко внутри меня. Как ласково светились его глаза, когда я встречала его толчки и говорила, как хорошо мне с ним.
Я настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как София закончила с кустами, пока не промчалась мимо меня.
Я поворачиваю голову, и мои глаза расширяются, когда я вижу, как она исчезает за линией деревьев.
— София!
Черт.
Я бегу за ней, проносясь мимо красной ленточки, о которой говорил Поло.
— Пожалуйста, будь рядом, — бормочу я, наблюдая, как небо надо мной заслоняют ветки и листья.
Впереди раздается взволнованный крик, но я не могу разглядеть ее среди листвы. Я останавливаюсь, встаю на цыпочки, чтобы попытаться найти ее, пока я не ушла слишком далеко.
— София! Вернись!
Лес живет звуками. Сверчки, птицы, шелест веток.
Лает собака. На этот раз издалека.
Я опускаю взгляд на свои кроссовки. Я довольно быстро бегаю, но Джорджио четко сказал мне не ходить в лес.
Тем не менее, я не могу просто бросить ее.
— Подожди, София! — кричу я.
Солнце яркими пятнами пробивается сквозь листву, когда я бегу по узкой тропинке. Видно, что ею мало кто пользуется. Кое-где ветки и высокая трава растут прямо сквозь нее. Вряд ли кто-то, кроме обитателей замка, пользовался ею.
Приходится замедлить шаг, когда дыхание начинает вырываться короткими толчками. — София!
Раздается два далеких лая.
Я морщу лоб. Она все еще звучит довольно далеко.
У меня заныло в боку, но я снова набираю скорость, стараясь не потерять ее.
Листья расплываются вокруг меня, пока я иду по едва заметной тропинке.
Джорджио убьет меня, если узнает. На задворках моего сознания появляется беспокойство. Что, если я не смогу найти дорогу назад? А вот София найдет. Она уже бывала здесь. Если я найду ее, она вернет меня домой.
Раздается еще один лай, на этот раз гораздо ближе. Вдруг деревья впереди меня расступаются, и я вырываюсь на небольшую поляну. В центре поляны стоит старый коттедж с покосившейся крышей, стены которого увиты плющом. Это тот самый дом, который я видел несколько дней назад с башни. Мой взгляд падает на ступеньки, ведущие к входной двери, и, увидев там Софию, я облегченно вздыхаю.
— Вот ты где.
Высокая нескошенная трава стелется под ногами, когда я подхожу к ней и пристегиваю поводок. Она позволяет мне погладить ее, а затем лает на дом.
Я возвращаю взгляд к коттеджу и вспоминаю, что говорил Джорджио. Он пострадал от пожара… но где же знаки? Я провожу взглядом по деревянной двери. Копоти нет. Окна заколочены, но рамы не повреждены.
Я сжимаю брови. Не похоже, что здесь был пожар. Но зачем Джорджио врать об этом?
Что это вообще за место?
По всей входной двери разбросаны паутины, на которых видны гниющие листья и мертвые насекомые. Совершенно очевидно, что здесь давно никого не было.
Я смотрю на Софию. — Ты здесь уже была?
Она фыркает, спрыгивает с лестницы, обегает вокруг меня круг, а затем натягивает поводок, словно хочет, чтобы я последовала за ней в заднюю часть дома.
— Куда ты идешь?
Эта собака ведет себя так, словно она не была на улице несколько недель, хотя это не так уж и далеко от истины.
Мы огибаем коттедж, и она внезапно останавливается, чтобы обнюхать случайный участок грязи. Она скулит и начинает копать, при этом грязь летит прямо на меня.
Я отпрыгиваю в сторону, чтобы не попасть по лицу. — Что ты делаешь?
Она копает некоторое время, но потом останавливается и начинает лаять, оглядываясь на меня, как будто хочет, чтобы я подошел посмотреть на то, что она нашла.
— Что это? — спрашиваю я. — Ты нашла… камень?
Полагаю, собаки только ради таких интересных вещей и живут.
— Хорошая девочка, — говорю я, опускаясь на корточки рядом с ней, чтобы рассмотреть поближе. — Ого, да у тебя большой.
Я провожу рукой по ровной серой поверхности, счищая остатки грязи.
Погодите, может, на ней что-то вырезано?
Я расчищаю ее еще раз, на этот раз обеими руками, пока наконец не понимаю, что это… могила.
Франциска Жирарди
1970–2007
Она будет отомщена
Колесики вращаются. Жирарди — это фамилия Джорджио.
Это родственник? Кто-то, кто жил в замке? Но эти даты совсем недавние.
Может быть, это могила его матери?
Я хмурюсь. Почему она похоронена именно здесь?
И ложь о пожаре… Я оглядываюсь на коттедж.
Джорджио не хотел, чтобы я нашла это место. Но почему? Это могила, которую он не хотел, чтобы я видела? Или что-то внутри коттеджа?
София устраивается у моих ног и начинает вылизывать лапу.
Я должна уважать желания Джорджио, верно? У меня и так будут неприятности, когда он узнает, что я проделала такой путь. Если внутри есть что-то личное, это его право — держать это подальше от меня.
Но он так много знает обо мне, а я еще так мало знаю о нем. Я смотрю на покрытую паутиной дверь. Желание понять его горит во мне ярким пламенем. То, что у нас есть сейчас, скорее всего, не продлится долго, когда я покину замок и вернусь к брату, так неужели я настолько не права, что хочу поглазеть на все, пока нахожусь здесь?
Я смахнула грязь с ладоней и встала на ноги. Дверь может быть заперта. Я должна проверить это, прежде чем тратить время на размышления о том, стоит ли мне заходить внутрь. Если дверь заперта, то это знак, что мне не стоит входить.
Деревянные ступеньки скрипят под ногами, где-то в кронах деревьев распевается птица. Ржавая замочная скважина затянута паутиной, которую я счищаю палкой, найденной на земле. Между дверью и косяком щель, и я вижу, что засов даже не закрыт.
Значит, его удерживает только большой навесной замок. Он выглядит достаточно надежным, но, чтобы убедиться в этом, я протягиваю руку и резко дергаю его.
Замок распахивается.
Мои брови поднимаются на лоб. Неужели тот, кто был здесь в прошлый раз, забыл его запереть, или он просто сломан?
Что ж, нет смысла сомневаться в своей удаче. Я снимаю замок и дергаю дверь. Она немного заедает, поэтому мне требуется некоторое время, чтобы открыть ее, и пока я это делаю, София начинает скулить.
— Я только загляну внутрь, — говорю я ей, когда, наконец, открываю дверь достаточно широко, чтобы протиснуться внутрь.
София проскакивает мимо моих ног, и я следую за ней, стараясь не зацепить паутину.
Что-то хрустит под ногой, но я не знаю, что именно. Внутри темно. Окна заколочены, единственный свет проникает через открытую дверь за моей спиной. По позвоночнику пробегает холодок, когда я вдыхаю холодный, затхлый воздух. Боже, как жутко. Пока я пытаюсь включить фонарик на телефоне, София осматривает помещение, громко стуча лапами по деревянному полу.
Наконец, я включаю фонарик и направляю его на стену.
У меня отпадает челюсть.
Боже мой, здесь все в полном беспорядке.
Как будто кто-то опустил кувалду на все поверхности, разбив окна, уничтожив картины, висящие на стенах, и перевернув мебель.
— София, иди сюда, — говорю я, натягивая поводок. Пол усеян осколками стекла и расколотого дерева. Я не хочу, чтобы она порезала лапы.