Успокоиться? Только тогда до меня доходит, что я пыхчу, как разъяренный медведь. Мой пульс бьется так сильно, что я слышу его в своих ушах. Моя ладонь горячая от рукоятки ножа. Каждый мускул моего тела напряжен и готов к удару.
Это происходит снова. Именно так я чувствовал себя, когда увидел, как Людовико пытается навалиться на нее в моем клубе. Так я чувствовал себя, когда увидел ее истекающей кровью на земле в Il Caminetto.
Не контролирую себя.
Я качаю головой, и предупреждение Неро вспоминается мне отчетливо и ясно.
Я видел, как она проникает под твою кожу.
К черту. Сейчас мне плевать на все это. Все, что я знаю, - это то, что я сделаю все, чтобы защитить ее. Что угодно. И если для этого придется убить ее отца, чтобы он больше никогда не смог к ней прикоснуться, то так тому и быть.
Она хватает меня за запястье и пытается потянуть в сторону нашей машины. — Пожалуйста. Давай просто сядем в машину и поедем домой.
— Клео, скажи мне, что происходит. Почему твой отец так поступил?
Она фыркает.
Я заставляю себя сделать глубокий вдох. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно?
Она гримасничает. Я изучаю ее лицо. Ее глаза расширены и, помоги мне Бог, виноваты. Я знаю этот взгляд так хорошо, что узнаю его на ком угодно. Но если отец причинил ей боль, почему она чувствует себя виноватой? И почему она не отвечает мне?
Клео ненавидит своего отца. Она не стала бы молчать, чтобы защитить его. Но она молчит, чтобы защитить себя.
Что бы она ни увидела в моем выражении лица, это заставляет ее отпустить мою руку. Она делает шаг назад, потом еще один.
В моей голове раздаются тревожные звонки. — Что ты сделала?
Ее щеки раскраснелись. — Ладно. Послушай. Я могу объяснить.
Я начинаю наступать на нее, мои подозрения подтвердились.
— Знаешь, сколько раз люди говорили мне это? Я позволю тебе угадать, чем обычно заканчиваются эти разговоры.
Она отступает от меня. — Две недели назад папа сделал мне предложение.
Я повторяю за ней шаг за шагом. — Что за предложение?
— Он… — Она сглатывает. — Он попросил меня шпионить за тобой.
Мое тело замирает. В моем желудке открывается глубокая яма, наполненная лезвиями и льдом.
— С какой целью? — выдавливаю я.
Ее глаза наполняются слезами. — Он хотел, чтобы я нашла слабое место, чтобы он мог избавиться от тебя.
Я не могу удержаться от смеха. Это слишком хорошо. Гарцоло, этот чертов предательский змей. Я должен был догадаться, что такому человеку, как он, никогда нельзя доверять. Но это действительно был его лучший план? Втянуть в это дело свою дочь?
Мои глаза сужаются на Клео. Она заставляет меня чувствовать, что я схожу с ума. Неужели я действительно думал, что готов на все ради этой женщины? Так не бывает. Я знаю, что так не бывает.
Я дон, и мой первый долг - моя должность, а не она. Но она моя жена, и она должна быть чертовски верна мне.
По ее щеке скатилась слеза. — Я этого не делала!
Мой желудок вздымается от облегчения, но оно оказывается кратковременным, когда я перематываю наш разговор назад. — Две недели назад? Ты умалчивала об этой информации две недели?
Она поджимает губы, пытаясь сдержать свои эмоции. Эмоции, которые я ни хрена не понимаю, потому что, как мне кажется, это я должен быть расстроен.
Я наступаю на нее. — Ты что-нибудь нашла? Нашли какие-нибудь слабые места?
Ее пульс бьется о шею. Она делает еще один шаг назад. — У тебя их нет.
— Ты с отцом не в лучших отношениях. Должно быть, он предложил тебе что-то взамен.
— Предложил. Он предложил мне свободу. Мне не придется больше ни за кого выходить замуж. Он сказал, что после того, как ему удастся убить тебя, он отречется от меня, и я смогу уехать в Италию, чтобы быть с Вэл и Джем.
Уехать в Италию? В какой гребаной вселенной я бы позволил этому случиться? Ах да, в той, где я мертв.
Мысль о том, что она будет жить без меня, почему-то вызывает у меня гораздо большее раздражение, чем все, что она только что сказала. Гнев пульсирует под моей плотью, зрение сужается, дыхание становится коротким и быстрым. В легких не хватает кислорода.
Она рассматривала такую возможность две гребаные недели?
Клео пытается сделать еще один шаг назад, но отступать некуда. Ее икра ударяется о край нашей машины, и она вскрикивает, теряя равновесие.
Я съедаю пространство между нами двумя длинными шагами и прижимаю ее спиной к дверце машины. Над нами мерцает флуоресцентная лампа. Это единственное движение в пустом гараже.
Неужели я сам виноват в том, что был так снисходителен к ней? Неужели она забыла, за кого вышла замуж?
Она смотрит на руку, которой я прижимаю ее плечо, обнажая шею. Я поднимаю нож и прижимаю холодное лезвие к ее нежному горлу. Она застывает. Задыхается.
Со стороны водителя высовывается голова Сандро. — Босс?
— Вернись, черт возьми, в дом.
Проходит несколько секунд, прежде чем он делает то, что ему говорят.
Я переношу руку с ее плеча на подбородок и поворачиваю ее лицо к себе.
Моя жена смотрит на меня своими пронзительными зелеными глазами цвета изумрудов. Кто бы мог подумать, что в их глубине может скрываться столько лжи?
— Он предложил тебе хорошую сделку, — шепчу я.
Она облизывает губы. — Все, что я хотела.
— И сегодня вечером ты отказала ему?
— Я сказала ему "нет".
Я наклоняюсь ближе. — Хотя тебе понадобилось две гребаных недели, чтобы сделать это.
Когда она сглатывает, часть ее шеи касается моей лопатки.
Знаете, что меня бесит? Даже сейчас, когда мой нож прижат к ее горлу, она не выглядит испуганной. Расстроенной - да, но не испуганной. Как будто она знает, что я никогда не причиню ей вреда, даже после того, в чем она только что призналась. И она думает, что у меня нет слабостей?
— Что же все-таки заставило тебя отказаться от меня?
Еще одна слеза скатывается по ее щеке, но она не отвечает.
Я прижимаюсь к ней, прижимаясь бедрами. — Что это было? Драгоценности, деньги, персонал, который всегда на твоей стороне?
Медленно она качает головой. Мне приходится отодвинуть нож на несколько миллиметров, чтобы она не порезалась о него.
— Это из-за того, как я ел твою киску несколько дней назад?
Она прикусывает губу и снова качает головой.
Я так близко, что наши носы практически соприкасаются. — Тогда что это, черт возьми, было?
Она выдыхает прерывистый вздох.
— Это то, как ты видишь что-то во мне. Что-то, чего не видит никто другой. Рядом с тобой я не просто испорченный человек, которого нужно исправить.
Моя грудь сжимается. Что-то внутри меня дрогнуло.
Из нее вырывается всхлип. — Я должна была сказать тебе раньше.
Блестящие глаза. Мокрые щеки. Приоткрытые губы. Я знаю, что это вина, но я знаю и искренность. Это сглаживает часть моего гнева, снижает температуру.