На мне нет бюстгальтера. Моя грудь вываливается наружу. Взгляд Рафаэля падает на них. Он щиплет один сосок так сильно, что тот начинает болеть. Боль смешивается с удовольствием. Моя грудь ноет, умоляя, чтобы ее трогали, сосали и трахали. Когда он переходит к другому, полностью закрывая его ладонью, я стону.
Что-то жестокое пронзает его выражение лица. Он убирает ладонь и смотрит мне в глаза. В его взгляде мелькает тьма.
— На колени.
Искры пробегают прямо по моему клитору. Я неуклюже опускаюсь, едва не опрокидываясь, но он останавливает мое падение, запустив кулак в мои волосы. Я задыхаюсь от грубого натягивания прядей, от того, как он откидывает мою голову назад, чтобы я смотрела на него сверху.
В темно-синих глазах плещется одержимость. Держа мою руку в волосах, он расстегивает ремень и вытаскивает его из петель. Он бросает его на пол, и пряжка со звоном ударяется о мраморный пол.
Я опускаю взгляд и вижу очертания его члена, напрягшегося в брюках. По моему позвоночнику пробегают мурашки, когда он расстегивает молнию, проникает внутрь и вынимает себя. Мой рот наполняется водой при виде его. Он длинный и толстый, по его стволу бегут вены. На кончике блестит сперма.
Я делала это раньше несколько раз, но всегда была главной. Но не сейчас. Теперь он будет брать все, что захочет.
Мой клитор пульсирует при мысли об этом толстом члене у меня во рту. Как хорошо я его ублажу?
Он подходит ближе, обхватывает себя рукой и проводит набухшим кончиком по моим пухлым губам.
— Я хочу, чтобы ты помнила об этом, когда в следующий раз у тебя возникнет искушение представить себе жизнь без меня. Ты - моя. Ты понимаешь? Никто больше не будет прикасаться к тебе так. Никто другой не войдет в тебя. Никто другой не будет трахать твое горло так, как это собираюсь сделать я. Все эти вещи - моя гребаная привилегия, Клео. И я убью любого, кто вступит в сговор, чтобы отнять у меня эту привилегию.
Его пальцы сжимают мои волосы, а его член упирается в мои губы.
Пот струится по моей коже. Это должно быть унизительно, но, видимо, мне это нравится, потому что мои трусики насквозь промокли.
Он притягивает меня к себе. — Открой.
Как только я открываю рот, он проникает внутрь. Соленый, мужской и очень большой. Я смыкаю губы вокруг него и сосу. Он делает несколько неглубоких толчков, позволяя моему рту познакомиться с ним.
Я прижимаю язык к нижней стороне члена. В глубине его груди раздается стон.
Этот звук настолько горяч, что у меня дрожат веки. Волны жара прокатываются по моей коже, заставляя гореть каждое нервное окончание. Даже жжение твердого мраморного пола о мои колени кажется эротичным.
Он проталкивается глубже, пока его головка не касается задней стенки моего горла. Пока я не начинаю задыхаться и корчиться на полу перед ним.
— Черт, — ворчит он, отстраняясь, чтобы дать мне перевести дыхание. Я хватаю ртом воздух, но он дает мне лишь секунду, прежде чем снова войти в меня, его кулак крепко сжимает мои волосы.
Он наращивает темп. Он грубый, жесткий и подавляющий, но я не сопротивляюсь. Это потрясающе, как легко отдать ему контроль. Позволить ему использовать меня, как ему вздумается.
Мои запястья сгибаются от ударов молнии. Я изо всех сил стараюсь расслабить мышцы горла. Когда он делает следующий толчок, то входит еще глубже, так глубоко, что кончик моего носа задевает подстриженные волосы у основания его члена. У меня заслезились глаза, и когда я взглянула на него сквозь мокрые ресницы, он застонал и вытащил член так, что у меня во рту осталась только головка.
Я посасываю ее и провожу языком по чувствительному месту под ней.
Внезапно он отстраняет меня от себя.
— У тебя это чертовски хорошо получается, — бормочет он, словно раздражаясь.
Он засовывает свой член обратно в боксеры и поднимает меня за волосы, пока я не оказываюсь на каблуках, макияж испорчен, а платье порвано спереди наполовину. Его взгляд скользит по мне, словно он любуется своей работой.
Наверное, со мной что-то не так, потому что, несмотря на ноющее горло, мне нравится, как он доволен.
Я сжимаю бедра, отчаянно ища облегчения, которого нет. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, Боже, я готова на все, лишь бы он коснулся того места между моими ногами.
Но он не торопится. Он распутывает пальцы с моих волос и ласкает мою грудь. Как будто я игрушка, выставленная на всеобщее обозрение, с которой он может поиграть. Его большой палец обводит мой сосок, делая его твердым, а затем переходит к другому.
— Изысканно, — бормочет он про себя. — Ты изысканна.
Я покачиваюсь. — Раф.
Его глаза переходят на мои. Он разрывает меня на части своим взглядом, слой за слоем, пока не возникает ощущение, что он смотрит прямо в мою душу. Мои веки опускаются, медленно моргая. Боже, я не могу поверить, что собираюсь сказать это.
— Ты победил, — шепчу я. — Я умоляю тебя. Пожалуйста, трахни меня.
Его пробирает дрожь. Он берет меня за талию, поднимает на плечо, как будто я ничего не вешу, и несет меня вверх по лестнице, по коридору и в нашу спальню.
В следующее мгновение я уже стою на ногах, прижавшись к стене у двери в спальню. Тепло проникает в кожу, где его большая рука обхватывает мои связанные запястья. Он опускается на корточки позади меня и тянет за кожаный ремешок туфли, обмотанный вокруг моей лодыжки. Одна шпилька срывается. Он переходит к другой. Его прикосновения легки, как перышко, к моей коже, и я так чертовски возбуждена, что стону в ответ.
Он встает. Раздается шорох, как будто он что-то достает из своего костюма. Я поворачиваю голову, чтобы проверить, что происходит, но единственное, что я вижу, - это вспышку металла перед тем, как защелкивается левая бретелька моего платья.
Боже мой. Он отрезает мое платье. Еще секунда уходит на то, чтобы перерезать вторую бретельку, и вот уже платье лежит у меня под ногами. Он убирает нож туда, где я не вижу, и прижимается грудью к моей спине.
Я не протестую, когда его грубая рука скользит по передней части моих бедер и раздвигает ноги. Я не протестую, когда та же теплая, большая рука проникает внутрь моих трусиков. И уж точно не протестую, когда он вводит в меня один толстый палец и рычит: — Такая охренительно мокрая для меня.
Так и есть. Я готова к этому. Мне это нужно.
Один палец превращается в два, и вместе с ним приходит приятное растяжение.
— Ты даже не представляешь, насколько ты тугая, — бормочет Рафаэле, его дыхание обжигает мою шею. — Туже, чем я представлял, когда трахал свой кулак, думая о тебе.
Я вздрагиваю. — И часто ты так делал?
Он проводит рукой по моей спине и прижимается к груди. — Почти каждый день. До того, как я женился на тебе, то есть.
Моя голова откидывается назад, ударяясь о его грудь. — А после?