Я сглатываю, преодолевая комок в горле. — Женщина была…
— Моя мама. — Он садится на кровати и в тусклом вечернем свете выглядит старше своих лет. — Версия, которую я тебе только что рассказал, опускает то, что я считаю важной частью. Это позор, правда. Я думаю, что это делает историю намного интереснее. О чем очень редко говорят, так это о том, что в том доме с женщиной были двое ее детей. Мальчик одиннадцати лет и малыш двух лет.
Ужас сгущает воздух в моих легких, так что я не могу дышать. Моя рука тянется к руке Дамиано, но он не позволяет мне взять ее. Такие люди, как он, не умеют принимать комфорт, и, возможно, сейчас не время его учить. Я даю ему пространство.
— Мальчик наблюдал, как его мать разливает бензин из тени гостиной. Ее крики разбудили его, и он побежал вниз, чтобы проверить ее. То, что он увидел на кухне… Он думал, что все еще спит, ему снится кошмар. Когда огонь начал распространяться, он побежал за сестрой из ее комнаты, и им удалось сбежать из дома до того, как все сгорело. Они смотрели, как горит вся их жизнь. Это образ, который невозможно забыть.
Я резко втягиваю воздух. — Дамиано, мне так жаль.
Он качает головой, как будто может стряхнуть печаль воспоминаний.
— Я плохо помню последующие недели, но несколько образов выделяются. Сэл приглашает меня в свой новый офис — старый офис моего отца — и ясно дает понять, что единственный способ остаться в живых для нас с сестрой — это подтвердить, что на теле моего отца есть следы удушения, чтобы узаконить приход Сэла к власти. Видишь ли, в кодексе указано, что должен быть живой свидетель, иначе иск будет оспорен. Фото недостаточно. Пятеро его свидетелей погибли в огне, а Мартина была слишком молода, чтобы говорить. Мне пришлось стоять перед всеми капо — людьми, которые дарили мне подарки и играли со мной в карты, — и описывать им, как выглядело тело моего покойного отца. Я не мог вспомнить, поэтому я сделал кучу вещей.
— Нас взяли к себе родители Раса — его мать — сестра моей матери. Они убедили Сэла сдержать свое слово и оставить Мартину и меня в живых. Они снова и снова повторяли ему, что я слишком молод, чтобы сдерживать какой-либо гнев. Но Сэл всегда был слишком параноиком, чтобы полностью в это поверить. Когда моя деловая хватка начала приносить мне репутацию, он решил послать меня сюда, где я буду изолирован и не смогу наладить прочные связи с другими капо. Я согласился, потому что защита Мартины всегда была для меня важнее, чем месть.
Боже мой, он совсем не похож на папу. Он ставил свою семью на первое место, даже если это означало, что ему пришлось пожертвовать любым реальным шансом получить больше власти. Как бы я ни старалась, я не могу представить, чтобы папа сделал что-то подобное для меня или кого-то из моих братьев и сестер.
— Сэл стоит за похищением Мартины? — Я спрашиваю.
— Да.
— Ты знал это после того, как мы поговорили.
Он кивает.
— Ты сказала, что Лазаро называл ее маленькой мышкой Казалезе. Маленькая мышка — это то, как Сэл всегда называл Мартиной. Должно быть, в какой-то момент он сказал это Лазаро.
— Зачем Сэлу это делать?
— Чтобы было что-то, что держит меня в узде. В последние несколько лет он делал все больше и больше плохих звонков, и я начал ругать его за это. Ему нужно, чтобы я продолжал приносить ему деньги, но он хочет, чтобы я делал это с закрытым ртом.
Я снова тянусь к его руке, и на этот раз он позволяет мне взять ее. Наши пальцы переплетаются.
— Чем ты планируешь заняться? — Я спрашиваю.
— Вернуть то, что всегда должно было принадлежать мне. — Взгляд, который он бросает на меня, заставляет меня чувствовать, будто я стою на краю пропасти. — И я хочу, чтобы ты помогла мне это сделать.
ГЛАВА 27
ВАЛЕНТИНА
У меня кружится голова.
— Чем помочь?
Я даже не чувствую, что могу помочь себе в данный момент.
Он оставляет мой вопрос нерешенным, сбрасывает ноги с кровати и идет в ванную, давая мне возможность увидеть свою скульптурную задницу. Хотела бы я быть в правильном настроении, чтобы правильно оценить это, но я слишком взволнована нашим разговором.
Я не могу перестать думать о той фотографии Дамиано и Мартины, которую я видела в его кабинете. Он сказал мне тогда, что их родители умерли, но теперь, когда я знаю, как это произошло, его связь с сестрой имеет гораздо больше смысла. Он спас Мартину от того, что было бы верной смертью для человека ее возраста, и всю свою жизнь защищал ее. В этом плане ей повезло больше, чем она может себе представить. По моему опыту, редко бывает так, что люди, которые должны защищать нас, на самом деле делают свое дело. Мой отец осудил меня, моя мать бросила меня, мой муж разорил меня.