Через некоторое время на кухню врывается Вэл. Она выглядит бледной. Через мгновение за ее спиной появляется Дамиано и хватает ее за руку.
— Что происходит? — спрашивает он.
Вэл поворачивается к нему.
— Джемме плохо. Она вся горит, не может даже пить воду.
Она обхватывает себя руками, в ее глазах ясно читается беспокойство.
Я с резким треском опускаю пустую чашку из-под эспрессо на блюдце. — Они выяснили, в чем дело?
— Доктор считает, что это сильное пищевое отравление. Пока что он ставит ей капельницу, чтобы не допустить обезвоживания, и дал таблетки для желудка. Ей нужен покой. Доктор настоятельно рекомендовал ей не путешествовать, пока температура не спадет. Мой отец не в восторге от этого.
— Очень жаль, — пробурчал я.
— Именно это я и сказала. — Вэл подходит к раковине и наливает себе стакан воды. — Если врач говорит, что ей нельзя летать, я не позволю ей сесть в самолет. И вот еще что.
Дем подходит ко мне и упирается руками в мраморную стойку, нахмурив лоб. — Что?
Она делает глоток своего напитка, прежде чем повернуться к нам лицом. Я не могу вспомнить, когда в последний раз она выглядела такой обеспокоенной.
Черт. У меня такое чувство, что мне не понравится то, что она скажет дальше.
— Джемма заснула, когда доктор уже уходил. Когда я стирала с ее лица вчерашний макияж, то заметила синяк на щеке.
В моих ушах раздается медленный стук. — Синяк? От чего?
— Я не знаю. Я спросила об этом Клео, но она сказала, что ничего не знает. Она сказала, что, возможно, Джемма поранилась на тренажере для пилатеса. — Вэл отворачивается от нас, ее взгляд устремлен в пол. — Клео сказала, что не замечала этого до сих пор.
— Как это возможно? Они же жили в одной спальне.
— Может быть, Джемма скрывала это под макияжем.
— Значит, она это скрывает… — Я делаю шаг ближе, пытаясь удержать под контролем внезапно вспыхнувшую во мне ярость. Красный цвет просачивается в мое зрение. — Валентина. Твой отец...
Она встречает мой взгляд. — У моего отца много недостатков, но он никогда не был жесток по отношению к нам. Я не думаю, что он мог бы сделать что-то подобное.
А разве нет? Судя по тому, что я видел, у Гарцоло не очень-то работает моральный компас в том, что касается его дочерей.
— Это может быть просто пустяк, — пробормотала Валентина, но я знаю, что она в это не верит. — Джемма сказала бы мне что-нибудь, если бы это было серьезно.
А она бы сказала? Я в этом очень сомневаюсь.
Дамиано, видимо, со мной согласен. Он обходит прилавок, его лицо становится твердым, как камень.
— Ты сказал мне, что она сказала, что не хочет, чтобы ты волновался за нее. Неужели она действительно будет откровенна в таких вещах?
Вэл гримасничает. — Я не знаю. Мне кажется, что я уже ничего не знаю.
— Нам нужен план, чтобы докопаться до сути, — говорю я.
— У меня есть идея, — говорит Вэл, переводя взгляд с Дамиано на меня. — Но тебе она, наверное, не понравится.
— Давай послушаем, — говорит Дамиано.
— Я сказала отцу, что пока доктор не разрешит ей путешествовать, мы не позволим Джемме уехать. Мы поссорились. Он сказал, что ни за что не пропустит свои встречи, и что моя мать и Клео должны вернуться в Нью-Йорк, так как их ждет встреча с человеком, с которым мой отец хочет свести Клео. Я сказала ему, что в таком случае они все могут уехать, а мы позаботимся о Джемме. Я предложила, чтобы... Рас присмотрел за ней, и как только доктор скажет, что ей лучше, Рас отвезет ее обратно в Нью-Йорк.
Кровь в моих жилах застывает. — Что?
— Это не идеально. Но… — Она прервалась, с надеждой глядя то на Дамиано, то на меня.
— Это дает нам возможность контролировать ситуацию, — бормочет Дамиано, его голова уже кивает в такт. — Это хорошо.
Я поднимаю ладони вверх. — Подожди, а Джемма знает об этой идее?
— Нет, пока нет. Я сказала ей, что останусь и позабочусь о ней, но она так разволновалась. Сказала, что никогда не простит мне, если я пропущу медовый месяц ради нее. Если бы были какие-то сомнения в ее выздоровлении, я бы настояла на том, чтобы остаться, но доктор уверен, что через несколько дней она будет в порядке. Я знаю, что ты хорошо о ней позаботишься, Рас.
Сухой смешок вырывается из моих губ.
— Поверь мне, я не хочу, чтобы ты пропустила медовый месяц, но твоя идея невыполнима. Гарцоло никогда на это не согласится. — Не говоря уже о Джемме. Она бы впала в ярость, если бы узнала, что меня оставляют за нее. — Он решил, что я перегнул палку, когда привел ее домой из ресторана, черт возьми. И не то чтобы не было других вариантов. У него есть охранники, которых он может оставить с ней.
Вэл покачала головой.
— Эти охранники доказали свою бесполезность. Посмотри, как легко Клео смогла от них ускользнуть. Я не оставлю Джемму под присмотром кого-то некомпетентного. Или того, кто может ее ударить.
Может ли один из ее охранников быть виновником? Я сжимаю кулаки.
— Я дам понять Гарцоло, что у него нет выбора, — говорит Дамиано. — Ты мой подчиненный, и то, что я поручаю тебе это дело, показывает, насколько серьезно я к нему отношусь. Должно быть, она заболела из-за нашей еды, верно? Это наша ответственность. Гарцоло должен это уважать, особенно если он не хочет обидеть нас в тот момент, когда мы находимся на пороге расширения нашей сделки. Я не хочу, чтобы моя жена волновалась во время нашего медового месяца.
Я делаю шаг назад и оцениваю своего босса. Это крайность, даже учитывая обстоятельства. Если только...
Дамиано проводит ладонью по моему плечу и смотрит мне в глаза. — Как только Джемме станет лучше, ты отвезешь ее в Нью-Йорк и останешься там на несколько недель.
Черт возьми. Я боялся, что это произойдет. — И что ты хочешь, чтобы я там делал?
— Знаешь что. Нам нужно выяснить, что скрывает Гарцоло и почему Рафаэле работает с ним. Если наша сделка сорвется, мы будем выглядеть как дураки. Это прекрасная возможность покопаться и заодно присмотреть за Джеммой.
— Как бы я за ней присматривал?
Дамиано ухмыляется. — Потому что я попрошу Гарцоло принять тебя у себя. Он не сможет отказать. Мы с тобой двоюродные братья, так что ты теперь его семья. Далекая, но все равно. Было бы чертовски грубо с его стороны отправить тебя в отель после того, как ты вернешь ему дочь. Я скажу ему, что мы хотим получше узнать наших американских партнеров, чтобы нам было удобно расширять наши отношения.
Похоже, Вэл считает, что это блестящая идея. Ее лицо смягчается от облегчения.
— Я буду чувствовать себя гораздо лучше, если в Нью-Йорке кто-то будет за ней присматривать. Может быть, этот синяк действительно от пилатеса, но если ты поедешь с ней в Нью-Йорк, то сможешь выяснить, что происходит. — Она смотрит на свой телефон. — Клео только что написала мне. Я должна вернуться туда. Дай мне знать, на чем ты остановился.
Она уходит, а я отхожу от Дамиано и прохаживаюсь по кухне.
Мне нужно многое принять. Я не имею ни малейшего представления о том, как я буду делать то, что хочет Дамиано, когда приеду в Нью-Йорк. Там я буду сама по себе. Мы с Демом вместе провернули немало безумных интриг, но шоу всегда вел он.
— Так что ты думаешь?
Неуверенность пробегает по моей коже. Но что я должен ответить? Скулить о том, как я переживаю, что провалюсь? Я же теперь не чертов недоучка. Отказываться - не вариант. Не тогда, когда у Дамиано такой решительный взгляд, говорящий о том, что он полностью доверяет мне в том, что нужно сделать.
Я никогда не разочаровывал его, и не собираюсь начинать сейчас.
Дем, видимо, видит, что решение отразилось в моем выражении лица, потому что он ухмыляется. — Разве Гарцоло не приглашал тебя посмотреть, как он управляет делами, во время одной из наших встреч?