— Почему?
— Потому что я собираюсь проработать каждое из твоих возражений. Если мы сделаем это, я не хочу, чтобы у тебя было хоть одно колебание. Я хочу, чтобы ты была согласна. Договорились?
Проходит секунда. — Договорились.
Мы выезжаем на дорогу. В тишине чувствуется напряжение, которое возникает из-за того, что мы оба знаем, что я планирую сорвать с нее одежду, как только мы войдем в дверь. Когда я смотрю на нее, профиль Блейк становится задумчивым, а ее рот сжимается в решительную линию. Она достает свой телефон и начинает что-то набирать.
Хорошая девочка.
И я делаю именно то, что обещал. Я думаю о том, как зароюсь лицом между ее ног и буду пожирать эту киску, пока с моего подбородка не потечет ее влага. Я думаю о том, как она будет извиваться подо мной, когда я буду трахать ее жестко и красиво. Я думаю обо всех звуках, которые она будет издавать для меня — хныканье, стоны и крики.
Может быть, я попрошу ее немного посидеть на моем лице. Сначала она будет стесняться, но потом ей это понравится. Это будет весело.
Мы подъезжаем к подъездной дорожке и вываливаемся из машины.
Внутри дома я прижимаю ее спиной к входной двери. Наши рты находят друг друга, голодные и отчаянные. Ее вкус вызывает у меня эйфорию, не менее сильную, чем наркотик.
Поцелуй горячий и нужный, он доводит меня до грани одичания. Черт, я так сильно хочу оказаться внутри нее. Но вместо этого я стараюсь сохранить хоть какое-то подобие контроля.
Она прижимается ко мне, с энтузиазмом целует меня в ответ, не обращая внимания на борьбу, бушующую в моем теле. Она обхватывает меня за шею и запускает пальцы в мои волосы. Мое тело гудит, и я уже готов подхватить ее на руки, как вдруг она отстраняется.
Я выдыхаю и прижимаюсь лбом к ее лбу.
Вот так.
— Хорошо, отдай мне его. Возражение номер один.
Она прижимается к моим губам. — Это все усложнит. Я только начала привыкать к этому. Ты начинаешь чувствоваться моим другом.
Я провожу языком по ее шее. — Ты делаешь это со всеми своими друзьями?
Она стонет. — Нет.
— Мы не будем друзьями, Солнышко.
— Дел предупреждала меня об этом.
— Что? — спрашиваю я, прижимаясь поцелуями к ее челюсти.
— Она сказала, что ты не из тех мужчин, у которых есть друзья-женщины.
Ее пальцы путаются в моих волосах, и она отстраняет меня от своей шеи.
Наши глаза встречаются. — Что еще твоя подруга сказала обо мне?
— Она сказала, что я должна переспать с тобой.
Я ухмыляюсь. — Она мне нравится.
— Я сказала ей, что это плохая идея.
— Почему?
— Что если мы сделаем это, и я сделаю что-то не так…
— Это невозможно.
— И ты решишь, что больше не хочешь меня здесь видеть.
— Тоже невозможно.
— Мне больше некуда идти, Роуэн.
Слова вырываются наружу уязвимым потоком.
Моя ладонь прижимается к ее щеке. — Хорошо, потому что я не намерен тебя никуда отпускать.
Она наклоняется к моему прикосновению. — Глупо, что я так хочу тебе верить?
— Это не глупо, потому что я не лгу. Но я не виню тебя за беспокойство. Я понимаю. Моя история всегда беспокоила тебя. Но я не такой, как твой бывший, Солнышко.
Она с трудом сглотнула. — Нет, не такой.
— Я не блуждаю, и я чертовски хорошо разбираюсь в хороших вещах, когда нахожу их.
Она долго рассматривает меня, а потом откидывается в сторону, как бы пристраиваясь к двери у себя за спиной. Она обхватывает руками мои лацканы и притягивает меня к себе. Мое бедро оказывается между ее ног. Ее щеки раскраснелись, а глаза прикрыты.
— Поцелуй меня, — шепчет она, и, Боже, это самые сладкие слова, которые я когда-либо слышал.
Мы целуемся до тех пор, пока оба не задыхаемся.
Мы целуемся до тех пор, пока она не начинает тереться о мою ногу.
Мы целуемся до тех пор, пока я не начинаю возиться с ее пальто, отчаянно пытаясь снять его с нее.
Я боялся шагнуть с обрыва, но теперь, когда я это сделал, я понял, что не падаю.
Я, черт возьми, лечу.
Ее пальто рассыпается вокруг ее ног.
И я опускаюсь на колени.
ГЛАВА 29
БЛЕЙК
В моем списке было еще несколько пунктов, но один взгляд на стоящего передо мной на коленях Роуэна — и все кончено.
Все, что я сопротивлялась, разорвалось в клочья.
Я отдаюсь потребности, которая росла во мне весь вечер, и, Боже, как же это приятно. Как первый кусочек богатого шоколадного торта. Или греховный послеобеденный сон посреди напряженного дня.