Удивительное дело, но он редко теперь вообще вспоминал Людмилу, а ведь еще недавно он, казалось, не мог без нее жить. Возможно, женись он на няне Тане, такого счастья и гармонии не было бы, поскольку Таня была не так умна и богата (чего уж там!). А без денег стать за какие-то месяцы владельцем части крупной строительной компании просто невозможно. К тому же если бы не растущие с каждым фильмом гонорары Людмилы и не покупка ею квартиры, то пришлось бы делить семейное гнездо на Спортивной – продавать и покупать две маленькие на окраине Москвы или вообще в Подмосковье. Другими словами, Григория ожидали бы большие перемены абсолютно во всем. Он потерял бы все то привычное, милое сердцу и доставляющее радость комфорта. Это как вытряхнуть разжиревшего и пригревшегося котяру с его постоянного обжитого места, с его теплого одеяльца, из его уютной корзинки. К тому же новое семейство начало бы плодиться (это была мечта Татьяны), и детишек надо было бы кормить, покупать им кроватки и коляски, а на это нужны деньги, причем немалые. Вот и получилось бы, что тех денег, что зарабатывал Григорий, на все это не хватало бы. Подрабатывать в его положении и при его должности он при всем желании не смог бы. Новая жена ворчала бы, потрясая мокрыми пеленками и использованными памперсами у него перед носом, требовала бы денег и взывала бы к совести. Он бы злился, нервничал, и это непременно отразилось бы на их интимных отношениях. Вернее, они, эти интимные отношения, просто ушли бы из их жизни, хлопнув дверью…
Когда Григорий себе все это представлял уже сейчас, в новой своей жизни, лежа в обнимку с ласковой и идеальной Ксенией, его охватывал запоздалый ужас, и он вообще никак не мог понять, как его угораздило связаться с этой нянькой, грубоватой и хитрой женщиной, так ловко затащившей его в постель.
Его возвращение домой, к дочери, привело в порядок и психику Оли. Она тоже успокоилась и сразу, легко приняла ненавязчивую, но очень интеллигентную и терпеливую Ксению. Вскоре они даже стали подругами.
А вот Людмила выпала из их жизни. Несмотря на ее успехи и известность, особой любви к матери Оля не питала. Но даже Ксения заметила, что она старается на нее походить. Надо ли говорить, что вся одежда матери, которую та не пожелала забирать с собой в свою новую жизнь, оставалась в шкафу, и Оля не без удовольствия носила ее многочисленные бриджи, брючки в мелкую клетку, легкие пушистые свитера с рукавами на три четверти или толстые, настоящие норвежские свитера с характерным рисунком. Великое множество водолазок, жилеток, высоких ботинок на толстой подошве, какие носят тинейджеры или профессиональные лесорубы. Шапочки с помпонами, беретки, короткие курточки с капюшонами. И короткие цветные юбки – их целая коллекция. И практически ни одного платья. Это был стиль Людмилы Дунай, худенькой, стройной, с высокой грудью…
Иногда Олю принимали за мать, окликали ее по имени (те, кто был с нею знаком лично), посторонние же люди не раз просили у нее автограф. И были удивлены, потрясены и поражены, когда выяснялось, что она – родная дочь актрисы.
Григорий знал, что его бывшая жена продолжает много сниматься, что получает какие-то награды и премии, однако никакой информации о ее личной жизни почему-то не было. Словно с ее официальным разводом с ним, Григорием Дунаем, личная жизнь Люды закончилась. Хотя, казалось бы, оставшись одна, она могла бы дать много пищи журналистам, появляясь на тусовках то с одним, то с другим кавалером.
Поначалу Григорий на самом деле старался не думать о Людмиле, но потом, когда его отношения с Ксенией упорядочились настолько, что они оба как бы успокоились и уже не ревновали друг друга к прошлому, он стал потихоньку интересоваться успехами своей бывшей жены. И когда бывала возможность (особенно на работе, в своем кабинете, за своим компьютером, поскольку уж там-то его невозможно было ни в чем уличить и автоматическая система подсказок не могла выдать кому бы то ни было его интересов), он просматривал светские сплетни, пальцы сами машинально набирали «Людмила Дунай актриса». И появлялось великое множество ссылок на сайты, связанные с кинематографом, новыми фильмами, альбомами с фотографиями… Он тайно, как ему казалось, погружался в мир его бывшей жены и спрашивал себя, а правильно ли он поступил, бросив ее на растерзание чужим людям? Ведь она – талантище, красавица! И почему она должна была губить этот свой талант, прислуживая ему, вместо того чтобы ему, простому смертному, служить ей, своей жене? Ведь то, что ее постоянно приглашают сниматься, разве не говорит о том, что она – не простая актриса, что она невероятно одаренная и что ее любит зритель? Огромные деньги тратились на фильмы с ее участием! А как много красивых актрис сидит без ролей. Да сотни! Некоторые начинают пить, губят себя наркотиками. Хорошо, если им повезет с замужеством и они хотя бы таким образом продадут свою красоту. А Людмила? Почему ей так не повезло с мужем, который не понял ее, не поддержал?! А ведь он мог бы ездить с ней на съемки, быть всегда рядом, да что там – готовил бы ей нормальную еду, варил бы супы на газовой плитке, чтобы она не питалась одними бутербродами или консервами. И Ольгу бы с собой возили, если бы можно было. Да что ему стоило купить для нее отдельный трейлер? И все окружение ее, видя, как ее любит муж, ценило бы ее еще больше. И тогда не было бы никаких газетных сплетен, скандальных публикаций в глянцевых журналах… И он бы был счастлив! И семья бы сохранилась, а потом, кто знает, может, она и согласилась бы на второго ребенка… И деньги появились бы, и купили бы большую квартиру, для них для всех, а не для нее – одной и, он почему-то был в этом уверен, крайне одинокой.