— Я назвал его в честь одной моей давней знакомой. «Огонь великий»… Её звали Охико, — лицо снова улыбнулось; горько и солёно. Из внутреннего кармана пиджака выплыла потёртая тетрадь в кожаном переплёте. Добрые пальцы нежно провели по истлевающей коже, — Его привезли сюда из сада цветущей вишни. Там необыкновенно красивые сакуры… Я выбрал ту, что похожа на неё, — стеклянный хрусталик показался из-под шляпы. Мужчина его отёр, — теперь она всегда тут, рядом. Я часто здесь бываю.
— Почему вы сказали о вашей знакомой в прошедшем времени? — еловая иголка уколола Дзихико. Девушка ойкнула.
— Потому что теперь этой знакомой уже нет, — Дзихико понурила голову, — Дитя. В своей жизни я совершил много ошибок. Да и кто их не совершает… Знаю только одно. Эта знакомая была мне очень дорога. Хоть мы и не общались много-много лет, — глаза озорно посмеялись, — даже больше, чем, тебе. Я узнал о её смерти случайно… Когда ко мне явился нотариус и заявил, что некая г-жа Охико N завещала мне одну вещицу, — кожаный рот тетради открылся, и выпустил на волю бумажные страницы. Они были исписаны и затёрты. В некоторых местах чернила расплылись, и буквы купались в озёрах клякс, — Это её дневник. Она умерла тихо, во сне, от старости… — незнакомец тяжело вздохнул, и шляпа будто повторила его движение. Вдалеке злобно крикнула ворона, — да и мне недолго осталось. Хотя я так говорил с двадцати лет, а она вечно пихала меня за такие слова, — мужчина хихикнул. Взял ветку, перебрал иголки. Воздух пропах хвоей. Иголки недовольны, — В это место я вложил свою душу. Оно напоминает мне о ней. Каждый листочек, каждый цветочек… Оно даже улыбается её улыбкой. Смеётся её смехом. Мне иногда кажется, что Охико всегда была… и будет рядом с моей душой. Я стараюсь о многом не думать. Избегаю. Я всегда избегал. А она тянулась, хотя я убеждал себя в обратном. Представлял себя слепым кротом. Я долго не мог заставить себя прочитать хотя бы строчку из этой тетрадки. Теперь я знаю каждую букву наизусть… и всегда буду помнить, — спрятавшаяся было тишина снова выпрыгнула из укрытия. Дзихико сняла с мужчины шляпу. Примерила. Янтарные кудри непослушно выбивались из серого панциря. Девушка улыбнулась. Интересно, какой была эта загадочная знакомая? Ей представилась пожилая Охико. Вдруг захотелось её крепко обнять. Как родную бабушку.
— Что бы тебя сюда ни привело, знай, что здесь тебе всегда будет спокойно. Она всегда поддержит. И превратит шторм на душе в уютный штиль, — незнакомец провёл пальцем по размазанным строчкам. Палец будто прощался. Тетрадь захлопнулась. Дзихико взглянула на еловую ветку. Красивая. Дикая и необузданная природа. Такая загадочная и терпкая. Девушка потрогала её. Ветка прищурилась и ощетинилась. Дзихико снова укололась, ветка упала. Мужчина по-отцовски улыбнулся и поднял беглянку, заботливо пристроив её на скамейке.
— Обещай, что не забудешь это место? — шляпа вновь пересела на мужскую голову.
— Обещаю. Я всегда буду сюда приходить, — Дзихико улыбнулась. Надо же. Слёз как не бывало. Улыбка взашей прогнала черноту на душе. Незнакомец поднялся. Пиджак вздохнул; у шляпы закружилась голова, — Держи, — добрые руки протянули девушке дневник Охико, — Храни его и помни также, как и я.
— А как же вы? — Дзихико непонимающе мигнула.
— А я уже говорил. Я знаю его наизусть. Тебе он нужнее. Мне недолго осталось. Я хочу, чтобы о ней помнили.
— Опять вы за своё! — девушка надула губы. Брови хмурятся. Недовольны.
— «Невридимый».
— Что?
— «Невридимый». Это моё имя. Андзэн, — знакомец улыбнулся, — Счастливо, Дзихико, — трость улеглась в руке мужчины Она повела его прочь, на тропу.
— Андзэн! Постойте! Вы куда? — Дзихико хотела броситься вслед. Но сакура будто окликнула девушку. Когда она обернулась, тропа уже была пуста. Лес грустил вместе с Дзихико. Даже противный ветер сейчас казался другом. Одиноко. Сырая земля обнимала башмаки девушки. Пальцы трогали затёртую обложку. Щелчок, и страницы снова вдохнули глоток свежего воздуха. Дзихико открыла с середины.
*** Я боролась за то, что оказалось сплошной иллюзией. Хотя может ли быть иллюзией то, во что ты веришь? А верила ли я сама? Не знаю. Не хочу знать. Я всегда нутром чувствовала, что никогда не стану для тебя тем, кем ты всегда был для меня. От этого горько и больно, но ты ни в чём не виноват. Я знаю это, но от знания не легче. Мне сложно тебя видеть. Мне сложно с тобой общаться. Но так хочется. Ты не представляешь, какой ты желанный. Но тебе всё равно не нужно знать. Ни к чему. Хотя зачем-то ведь я к тебе обращаюсь? Пусть и на потёртых бумажных страницах с расплывшимися от солёных слёз чернилами. Всё равно что-то внутри меня так и колет, так и надеется. Глупость! «Надежда — глупое чувство!» Помнишь, откуда цитата? Я завидовала каждой счастливице, которая зажигала в твоих глазах и сердце огонёк. Была рада за тебя. Искренне. И старалась желать тебе счастья с каждой из них. Правда старалась! Иногда выходило криво. Прости меня за это.