Но старуху и эта лучезарная перспектива не прельщала. Даже Петр Кузьмич под конец обозлился:
— Скупая ты, бабка, отсталая… В общем — подумай.
Старуха свернула в переулок, и Петр Кузьмич захлопнул окно.
— Видал? — усмехнулся он. — А в магазине, думаешь, лучше? Попадается, конечно, покупатель и на книгу. Но уж больно он привередлив, избавь бог: дай ему то, дай ему это, такая ему не нужна, а такую вынь да положь… Заходит, скажем, малец какой-нибудь, от земли не видно: «Есть у вас «Авиамоделизм?» И название придумает, кошкин сын! Таковой, мол, в наличии нету, но специально для тебя держим веселую научную книжку «Диагностика детских заболеваний», бери, просвещайся, и чтоб не хворал, докторей зря не гонял! А мне, дескать, такая не нужна… Повернулся и пошел. Он тебе разве понимает, что такое план? Да по его эта «Диагностика» хоть сгний под прилавком, ему, понимаешь, «Авиамоделизм» подавай…
— Послушайте, вы что-то…
— Постой, постой, дружок. Я понимаю. Это я так… Чтобы, значит, показать, как трудно с этой книгой. А план, как его ни крути, он план. Тем более — книжный план. Книгу-то не съешь, и обратно, — хе-хе — не выпьешь, потому и трудности всякие… Но с другой стороны, как я могу понимать, книга все-таки продукт. Продукт просвещения человечества!.. Мы-то знаем, что к чему… Тут-то и пришла мне в голову сознательная мысль всерьез подзаняться воспитанием и самообразованием нашего боевского человечества. Сделать так, чтобы книга у пайщика перед самым носом была…
Петр Кузьмич самодовольно улыбнулся и, наклонившись к Спирину, принялся доверительно шептать:
— Колхоз «Светлый путь» знаешь? Да? Председателем там Ванька Ступин — мужик в годах, вроде меня, а уж завистливый — страсть: чтоб все лучше, чем у других. Прихожу. Ну-ка, спрашиваю, сколько у тебя в колхозе в наличии имеется книжек? Он вынимает какую-то там бумажку и сразу мне полную резолюцию: «Около двух тыщ штук». «А земли у тебя сколько?» «Земли у меня три тыщи гектаров. А тебе на что?» Ну, я ему популярно объяснил: по всей стране говорю, еловая твоя голова, люди, даже непайщики, борются за полномолочный и полномясной гектар. А у тебя при таком общесоюзном повороте и по одной книжке на гектар отсутствует. Стыдно: на ферме десяток-другой книжек, да и те, небось, по пятачку. И победила моя принципиальность, высокая правота… «Это, говорит, для нас не проблема… При наших доходах обеспечить фермы книжками — раз плюнуть, забираю, говорит, я у тебя и книжек, и плакатов для ферм, только, чур, либо сам отберу, либо компетентное лицо попрошу». Ну — по рукам. А я думаю: твое дело — отбирать, а мое — до-бав-лять! Понял, в чем гвоздь?
— Таким путем, значит, вы и создали библиотеки на фермах?
Петр Кузьмич солидно кивнул:
— Понятная вещь.
— Пойдемте, посмотрим.
— Это ни к чему. Сведения по данной операции самые свежие все здесь… Да к тому же бабы там. Народ грубый, злоязычный. Баба, она баба и есть, хоть ей кол на голове тешь. Научно обоснованный фактор, как говорится. На них разве когда угодишь? Ну, ежели захотел, — пойдем. Хе-хе-хе!..
…В красном уголке молочнотоварной фермы сидели две молодые доярки.
Спирин поздоровался и, осмотревшись по сторонам, удивился: стены сплошь были залеплены выцветшими плакатами.
— Изопродукцией обеспечены сверх ста и еще ста процентов, — пояснил Петр Кузьмич, с удовлетворением озирая плоды своей деятельности на ниве просвещения боевских пайщиков.
Со стен бронзовые спортсмены напоминали о спартакиаде, прошедшей еще прошлым летом; доярка в ярко-красной кофточке призывала: «Получим от коровы по 2000 килограммов молока!»; под гигантскими изображениями черепашки длинные столбцы текста подробно рассказывали, как определить количество этой черепашки на каждом квадратном метре и как ее уничтожают с воздуха; несколько плакатов наглядно растолковывали, как переходить улицу в большом городе, чтобы не стать жертвой уличного движения.
— Да-а… — только и смог выговорить Спирин.
— Что, Петр Кузьмич, новому человеку свою галерею показываете? — бойко сказала одна из доярок, озорно поглядывая на Спирина. — Эту выставку у нас так и прозвали — Кузьмичовская галерея. Смеху было…
— Это вы можете, — первый раз за весь день нахмурился Петр Кузьмич. — Серьезные научные вещи перед вами демонстрируют, а вам все хахачки до хохочки! Так некультурными и остались… Вот скажи, сколько утка может прожить? Или гусь? Не знаешь? То-то!