Федька обвиняется в том, что пьяным явился на завод, шатался по территории, горланя частушки, и нагрубил инженеру, обозвав его сопливым интеллигентом.
Сейчас Федька понуро сидит на табуретке, свесив между колен сцепленные кисти рук и уставясь на грязные носки своих громадных сапог. Вся его долговязая фигура выражает страдание и раскаяние.
— Вот он, перед нами: согнулся, хлюпает! — восклицает Андрей Ильич, направляя негодующий перст в рыжий вихрастый затылок преступника. — А какой он был вчера? Это ж, товарищи, уму непостижимо, до чего же отрицательный вид он имел! Нализался, извиняюсь, как сукин сын, несмотря на свой цветущий возраст! Инженера нецензурно оскорбил! Пел песни в общественном месте! Скажите, какой артист выискался! Козловский! И это — передовая молодежь, наша смена?! Вот сейчас он оправдывается: дескать, гулял у сестры на свадьбе, утром опохмелился. А вот мы его спросим: чем ты похмелялся? Ну, чего молчишь?
— Че-кушкой… — чуть слышно бормочет Федька, не поднимая головы.
— Вот! Видали?! — разводит руками Андрей Ильич. — Молокосос, а уже опохмеляется, как большой! Уволить тебя надо! Мы не потерпим таких типов в своих рядах!
Андрей Ильич замолкает на минуту, сурово оглядывая Федьку, который съежился еще больше.
— Но, товарищи, — продолжает мастер, — работник он неплохой, я его уже полгода знаю… Парень, в общем, непьющий, честный, в хищении досок не замечен… И молодость лет надо принять во внимание… Я предлагаю объявить ему устный выговор и перевоспитать! И чтобы извинился перед отсутствующим здесь инженером!
Предложение Андрея Ильича принимается. Суд выносит устное порицание Федьке.
Встрепанный, красный, но повеселевший Федька догоняет мастера в проходной:
— Спасибо вам, Андрей Ильич, заступились за меня. Уж я не подведу… Ох и пережил я!
— То-то! — треплет его Андрей Ильич по плечу. — У нас, брат, строго! Производство — это тебе, брат, не деревня — жарь в гармошку, пляши, никто тебе слова не скажет! Тут тебя живо обтешут!.. Но, брат, живот я вчера надорвал… Какие ты штучки выкидывал! У тебя ж форменный талант комика-исполнителя! На охмел чекушку, конечно, многовато, она тебя и забрала! В общежитии пил-то?
— Не… Взял в ларьке, а выпил в павильоне…
— Зря! — качает головой Андрей Ильич. — В павильоне и надо было брать. Там Марь Иванна, буфетчица, налила б тебе потихоньку сто грамм — как раз для тебя норма, чтоб поправиться.
— Она ж меня не знает.
— Это верно. Незнакомому она не даст. Ну, пошли, зайдем, я тебя с ней познакомлю… Аванс-то ты еще не весь пропил?
В павильоне «Пиво-воды» Андрей Ильич весело здоровается с буфетчицей.
— Не соскучилась по мне, Маша? Это вот Федька, свой парень, познакомься…
— Да мы уже знакомы, — кокетливо улыбается буфетчица. — Он, шалопут, вчера тут до полдня чекушку пил, потешал всех. Вам по полтораста, что ль?
Через час охмелевший Андрей Ильич, облокотясь одной рукой о стол, залитый пивом, и нелепо размахивая другой, подбадривает обалдевшего снова Федьку, который пытается сидя выбить чечетку своими большими сапогами:
— Сыпь, Федька! Жми! Чаще! Знай рабочий класс! Молодец! Со мной не пропадешь! Дай я тебя поцелую! А к инженеру извиняться не ходи — пошел он к черту! Подумаешь — ученый! Иди-ка возьми еще по сто!
Федька, пошатываясь, послушно шагает к стойке.
НЕУДАВШЕЕСЯ МЕРОПРИЯТИЕ
Начальник заготуправления облпотребсоюза Степанов, прочитав письмо, сморщился и поднял телефонную трубку:
— Лихонос! Зайди-ка. Срочно!
Лихонос, длинношеий малый с обалделыми глазами и таким выражением лица, будто кто-то все время тянет его вверх за волосы, возник в кабинете бесшумно и немедленно.
— Садись, товарищ председатель профбюро! — голосом, не обещающим ничего доброго, произнес начальник.
Лихонос сел. Точнее, он не сидел, а как бы парил над стулом, почти не касаясь его, и всем своим видом показывал готовность немедленно куда-то бежать и что-то выполнять в самом ударном порядке.
Начальник протянул ему письмо:
— Почитай-ка вот. По твоей части.
Лихонос начал читать, умудряясь больше глядеть на начальника, чем на маленький синий листок.
«Отделение милиции сообщает, что гр. Лутошкин А. С., 1931 года рождения, счетовод облпотребсоюза, находясь 17 мая 1964 года на стадионе, вступил в спор с не известным ему гражданином, в результате чего у собеседника оказался надорванным правый лацкан пиджака. На предложение младшего сержанта милиции тов. Орешкина проследовать в отделение оказал сопротивление, мотивируя это тем, что намеревается посмотреть конец игры. Ввиду того, что гр. Лутошкин А. С. спиртных напитков внутрь не принимал, а пострадавший отказался возбудить дело, объяснив, что оба являются болельщиками за разные команды, мы сочли возможным передать гражданина Лутошкина на воспитание коллективу».