Развернувшись в противоположную сторону, женщина повела меня дальше по тёмным коридорам вглубь мрачного здания. И чем дольше мы шли, тем хуже становилось на душе, как будто эти стены вытягивали всё хорошее.
Дойдя до винтовой лестницы очередного коридора, мы поднялись вверх под самую крышу дома. Именно здесь было по-настоящему холодно. Открыв дверь Фира вошла первой, а следом и я.
— Тут общая спальня. Спать будешь на этой кровати у стены. Сейчас переоденься, я подожду в коридоре. Эти тряпки, — лицо женщины скривилось, — сложишь и вынесешь мне. Да поторапливайся, у меня нет лишнего времени ещё и с тобой возиться.
Сказав это, мадам Фира вышла, а я смогла спокойно оглядеться. Теперь это мой дом. Печальный вздох сам вырвался из груди.
Всего здесь стояло десять кроватей и тумбочек рядом с ними. Дощатый пол не застелен, но чист. На окнах такие же плотные шторы, как и во всём доме. Мрачно и печально.
Разложив вещи на кровати, на меня нахлынула безысходность. В этом месте как будто все краски исчезли, оставив только серые и тёмные тона.
Нижнее белье представляло собой рубашку, чем-то напоминающую бабушкину комбинацию и панталоны, точно, как у прабабки, до колен. Хотя, может здесь настолько холодно, что только таким бельём и спасаются местные дамы.
Платье было серое, абсолютно закрытое, свободное, без вытачек. Почти мешок из-под картошки, только унылого цвета.
Ну и вишенка на торте — чепец. Белый, накрахмаленные чепец. Даже не прабабушкин, а доисторический головной убор.
Ещё в стопке лежали теплые гамаши и пара носок. Возле кровати стояли ботинки.
Переодевшись и аккуратно сложив вещи, которые мне дали солдаты, я вышла в коридор. Мадам Фира нетерпеливо расхаживала возле двери и только увидав меня, тут же выхватила из рук вещи.
— Это не моё, — быстро проговорила я. — Их надо вернуть.
Фира посмотрела на меня как на умалишенную и процедила:
— Хорошо. Идём дальше.
И опять коридоры. Тёмные, пугающие, навивающие тоску.
Спустившись на первый этаж, мадам Фира открыла единственную в доме белую дверь с фигурной резьбой по краю.
— Заходи, — велела она. — Это мой кабинет, входить сюда можно только с моего разрешения и в моём присутствии.
Кабинет был просторным, но, как и всё в этом доме, мрачный. Плотные шторы не оставляли шанса солнечному свету проникнуть внутрь. Диванчик у стены манил к себе, но мадам Фира указала на стул возле широкого стола, а сама заняла место, напротив.
В камине горел огонь даря такое желанное тепло.
— И так, запоминай правила проживания в этом доме. За любое нарушение виновный может отправиться к хулу.
Видя моё замешательство, она со слабо скрываемым удовольствием проговорила:
— Я потом объясню.
Открыв шкатулку, что стояла на столе мадам Фира вытащила белый круглый камень и подала мне.
— Вставь в отверстие на твоём обруче и не вынимай пока я не велю. Этот камень будет собирать лишнюю энергию, чтобы ты оставалась здоровой и в разуме.
Камень легко встал на положенное место, а я подергала ошейник, проверяя на прочность.
— Напрасно, — улыбнулась женщина. — Так просто ты его не снимешь. Только сильный маг способен на это. И первое правило — не снимать обруч и не вынимать камень. Если нарушить его, можно лишиться не только здоровья, но и головы.
Всё-таки, рабство.
Этот разговор доставлял Фире удовольствие, судя по восторженному выражению лица.
— Второе — выходить за территорию — запрещено, общаться с посторонними — запрещено, ругаться с другими женщинами, живущими здесь — запрещено. За каждое нарушение, последует наказание.
Здесь прислуги нет, всю необходимую работу будешь выполнять сама. Готовят, убирают, моют все по очереди. Белоручек тут не любят. За каждую провинность я назначаю отработку. Остальное тебе расскажет Крир, она старшая в вашей комнате.
Мадам Фира позвонила в колокольчик и тут же в дверь постучали. В комнату вошла худая высокая девушка. Щеки у неё впали, как будто она частенько недоедает, а под глазами красовались тёмные круги. Опустив голову, девушка ждала распоряжений.
— Крир, это новенькая. Проведи её по пансиону и расскажи о наших правилах. Первые десять дней ты отвечаешь за неё. И за каждый проступок наказание будешь делить с ней.
Губы женщины скривились в гаденькой улыбке. Похоже, что она получала удовольствие, только когда запугивала или наказывала провинившихся.
— И да, Крир, сегодня новенькая пойдет кормить хулу.