– А ты когда-нибудь думал о покупке ресторана? – спросила Элис. – Я имею в виду – самого здания?
– Да всего-то с десяток раз на дню. Но цены на недвижимость здесь…
– У меня есть деньги.
– О чем ты? – выдавил Мишель после удивленного молчания.
– У нас с Джеффом брачный договор. Я получаю половину всего.
– Но для этого тебе нужно развестись.
Она приподнялась на локте.
– Да, Мишель. Мне придется развестись. Именно так брачный договор и действует.
– После этого я могу лишиться своей популярности здесь, – хмуро заметил он.
– Ты серьезно? Да всем плевать будет. Но если тебя это так беспокоит, мы можем куда-нибудь переехать.
– И куда, например?
– В Бостон. Париж. Куда хочешь.
– На какую сумму брачный договор?
– Моя доля – около девяти миллионов.
Озвученная сумма напрочь лишила его дара речи, объяснений чему Элис найти не удалось. Она решила пока оставить тему. Связана ли реакция Мишеля, гадала женщина, с его католическим воспитанием? И нельзя было забывать о его умершей жене, едва ли не возведенной в ранг святых после смерти от рака груди. Дева Марьям. У него в кабинете имелась ее фотография, которая исчезла после первого же эпизода их любовного сериала. Покойная была горячей штучкой – сюрприз-сюрприз, – но ее обсидиановые глаза выражали нечто пугающее, напоминая Элис о ревнителях морали в мракобесной сельской глуши «Пенсильтукки», откуда она сбежала в семнадцать лет. Забудь про обещание «пока смерть не разлучит нас», говорили эти глаза. Твоя узкая задница – моя до Второго пришествия.
В последовавшие затем дни Мишель не отзывался. Не говорил ни да ни нет. Время превратилось в медленную разъедающую капель, подорвавшую изначальный энтузиазм Элис. Слишком сильно она надавила – и слишком рано. Тем не менее на пике отчаяния она неизменно утешала себя простой мыслью. Он любит ее. Понимает, что они идеальная пара. Еще он любит свой ресторан – и ненавидит платить аренду. Его четырехдневное молчание, несомненно, имеет простительное объяснение. Сложности на работе, проблемы в большой семье, фактически раскиданной по трем континентам. Прекрати беспокоиться, убеждала себя Элис. Она увидит его, они выкроят несколько секундочек наедине, и он прикоснется к ней и заверит, что все хорошо.
Когда она прибыла в «Папильон» несколькими минутами ранее оговоренного, других посетителей было еще очень мало. Но Мишель уже должен был хлопотать на кухне, колдуя над блюдами. Рано или поздно он в своем белом халате отправится на инспекцию зала. В данный же момент из кухни со стопкой меню, неся их словно щит принцессы-воительницы, вышла София – распорядительница ресторана, красавица со смоляными волосами и водянистыми глазами. Мишелю она приходилась какой-то родственницей. И была в курсе про Элис: во время ее последнего одиночного визита губы девушки слегка скривились в заговорщицкой улыбке. Что положило конец ее посещениям ресторана без компании.
– Вы у нас первая. – В доброжелательное по видимости приветствие София ухитрилась вложить завуалированный порнографический намек.
Элис так и подмывало дернуть девушку за пряди черных волос, да посильнее. Вместо этого она молча последовала за ней в кабинку, завистливо размышляя, что все отдала бы за такую задницу. Место она себе выбрала так, чтобы можно было следить за кухней. Совсем скоро дверь распахнулась, и ее глазам предстал Мишель, подобно хирургу склонившийся над подносом. Элис попыталась перехватить его взгляд, однако он был полностью поглощен работой. «Подними же голову, – умоляюще внушала женщина. – Увидь меня. Кивни незаметно в сторону кабинета, и давай уладим все это старым добрым способом, с пыхтением и трением». Однако Мишель продолжал сосредоточенно священнодействовать, создавая вкуснятину для других.
Подали воду, и Элис вспомнила о предстоящем ланче. Несмотря на переживания и тяжесть на сердце, она предвкушала встречу с Селией – единственной настоящей подругой, которой ей удалось обзавестись после переезда в Эмерсон. Сблизились они сразу же, едва лишь успев познакомиться. Это произошло в начале прошлой осени, вскоре после того как у Ханны и Джека завязались отношения. Элис очень переживала за падчерицу, продвигавшуюся через пубертат отнюдь не джексоновской «лунной походкой». Однако представитель одного из династических кланов городка в бойфрендах знаменовал коренной перелом в ее созревании. Девушка начала расчесывать волосы, а не использовать их в качестве вуали. Стала носить одежду, которая действительно ей шла. Переедание, искусственная рвота и самокромсание как будто остались в прошлом. Время от времени у нее даже получалось улыбаться.