Тогда-то Даниэль и поняла, что случилось самое худшее. Один раз ее уже просили сесть. После бабушкиного инфаркта.
– Предпочитаю постоять, – произнесла она, словно поза помогла бы отвратить неминуемое.
– Пожалуйста, садитесь. – Голос детектива по-прежнему мягкий, но не терпящий возражений.
Даниэль подчинилась. Гейтс устроилась на другом стуле, на самом краешке, готовая в любое мгновение вскочить. Прокопио остался стоять, лишь скрестил руки на груди. Он не сводил глаз с Даниэль с того самого момента, как на нее указала Бритт. В них не отражалось абсолютно никаких эмоций. Словно она была неким испытанием, к которому детектив готовился.
– Госпожа Перри, – снова заговорила Гейтс. – Мне действительно нелегко вам это сообщить. Боюсь, Иден мертва.
Даниэль какую-то секунду продолжала смотреть женщине в глаза – просто для верности, – а затем огляделась по сторонам, чтобы сосредоточить взгляд на чем-нибудь другом, лишь бы не на этом невыносимом сочувствии. Но на глаза ей попалась фотография Слейтера с дочерями на фоне маслкара. Она снова посмотрела на Гейтс.
– Примите мои соболезнования, – произнесла та.
Даниэль задалась про себя вопросом, почему она не плачет, почему не слетает с катушек. Несомненно, где-то внутри нее все это уже происходит, просто пока еще не достигло поверхности.
– Что случилось?
– Опять-таки, известие снова тяжелое. Мы полагаем, что ее убили.
– Как?
– Судя по всему, ударили по голове.
– Где она находилась?
– В доме в Эмерсоне. Известно ли вам…
– Подождите, а Билл и Бетси…
– Их не было в городе.
– Вы уверены, что это она?
– На месте преступления обнаружено ее водительское удостоверение. Мы допросили домовладельцев. Даниэль, это она.
– А ее…
– Мы проверяем.
Больше вопросов у Даниэль не оставалось.
– Когда в последний раз вы разговаривали с дочерью? – нашелся таковой у Гейтс.
– Вчера вечером. Около семи.
– Вам ничего не показалось подозрительным? – впервые дал о себе знать Прокопио, и его голос полностью оправдал ожидания Даниэль – футбольные поля, пивнушки, вечеринки.
– Нет, – покачала женщина головой. – Где она сейчас?
– О ней позаботятся.
В дверь постучали, и мужчина отвлекся открыть. Долго его разговор со Слейтером не продлился. После этого они снова остались втроем. Вдруг Даниэль кое-что вспомнила.
– Она звонила. Второй раз, я имею в виду. Уже ночью.
– Когда именно?
– Сразу после полуночи.
– Что она сказала?
– Я пропустила звонок. Спала.
– Она оставила сообщение?
Даниэль покачала головой.
– Я пыталась перезвонить ей утром, но…
Но она была мертва.
– Так что я теперь должна делать?
– Нам необходимо задать вам кое-какие вопросы, – ответила Гейтс.
– Может, попозже? Я не…
Она не знала, что она «не».
– Нет, это нужно сделать сейчас, и позвольте мне объяснить почему. На данный момент мы пока еще пытаемся свести все воедино. И с каждой упущенной секундой делать это становится немного сложнее.
– Тогда хотя бы не здесь?
– Почему бы вам не поехать с нами в участок? Так будет лучше во всех отношениях.
– Она там?
– Нет, о ней заботится Бюро судебно-медицинской экспертизы.
– А можно сначала туда?
– Давайте обсудим все в участке.
В торговом зале, наверно, все и позабыли, что успели надумать, стоило им увидеть выражение лица Даниэль. Что-то сказал Стив, что-то Бритт, но Даниэль была не в состоянии разобрать их слов.
Иден.
Автомобиль детективов был припаркован вторым рядом прямо напротив входа. Еще стояла уотертаунская патрульная машина, но эти после кивка Гейтс сразу же укатили. Даниэль села на заднее сиденье. До Эмерсона ехать было всего ничего. Вел Прокопио. Несколько раз он включал мигалку и сирену, чтобы расчистить путь. Все молчали, но Гейтс оборачивалась чуть ли не каждую минуту – удостовериться, что с Даниэль все в порядке. Та же не могла ни на чем сосредоточиться. Состояние у нее было прямо как на пороге сна, когда мозг уже начинает отключаться. Все по-прежнему оставалось знакомым и в то же время совершенно отличалось от реальной жизни. Она запросто представляла себе, что Иден всего лишь в своем репертуаре. Угодила в каталажку. В неотложку. Взывает о спасении из мелкого ДТП, от зловещего любовника на одну ночь или разъяренных граждан, которым хватило тупости довериться ей. Умирает со смеху над чем-то только ей понятным. Но только не мертва. Она всегда была живой, когда бы Даниэль о ней ни думала. Живее кого бы то ни было. Суетилась, болтала, расспрашивала. Прихлебывала ее пиво, выхватывала еду из ее тарелки. Толком ничего не понимала, но все равно очертя голову бросалась вперед, словно бы мир – лишь большая прорезиненная детская площадка, где ничего по-настоящему дурного случиться просто не может.