Большое приключение пришло само, когда никто не ожидал его. Оно пришло в Дружковку вместе с оленеводами, спасающимися от гнобов, вместе с сестрой Возмездия и с ее боевыми медведями, и вместе с вестями о новой войне с тьмой. И Петя подумал, что это напоминание о том, что за пределами привычного деревенского мирка находятся обширные просторы Сибири, а дальше за ее границами лежат иные страны, откуда время от времени устраивают набеги недобрые соседи. Но, получается, что самые главные враги даже не злобные людские орды, атаки которых в пограничье сдерживают сибирские казаки, а твари тьмы, которые водятся прямо здесь, в лесах и под холмами.
Рогатый, увиденный им, по-прежнему пугал Петю. Но, не меньше боялся он и гнобов, а также загадочных муданов. Говорили, что они высокие и широкоплечие, выше и сильнее любого человека, а еще покрыты шерстью, подобной той, что имелась у бурых медведей. И живут они, вроде бы, тоже в берлогах, как косолапые. Вот только на памяти Пети никто с муданами не встречался в окрестностях Дружковки.
Страх перед созданиями тьмы не давал Пете заснуть. Потому он сделал так, как научил отец. Мысленно Петя зажег в своем сердце белое пламя. И, вроде бы, у него даже получилось. Во всяком случае, представляя себе, как разгораются языки белого огня внутри сердца и начинают сверкать удивительными разноцветными искрами, он смог прогнать страх, успокоиться и заснуть.
* * *
Елисей Голованов и Федор Горелов спать так и не ложились. Они продолжали сидеть перед камином, попивая иван-чай из пиал и беседуя.
— Да, женщины теперь правят миром. Во всяком случае, нашей Сибирью. Все у нас теперь не так, как было в старину. Нам, мужикам, бабы больше не доверяют, считают, что это мы виноваты в Великой Войне и ее последствиях. Да и всю церковь тоже женщины себе забрали. Вот раньше, как дед мне рассказывал, в городах еще можно было встретить в церквях священников-батюшек, хотя и мало их оставалось. А теперь совсем их нету. Везде в наших храмах руководят одни только матушки, вроде нашей настоятельницы Ксении, — сетовал Горелов.
— А чего ты хочешь? Это все оттого, что и высшая власть у нас в Сибири женщинам давно принадлежит. Царицы нами правят уже несколько веков, с тех пор, как престолонаследование утвердили по женской линии при Евдокии Великой, — сказал другу Голованов.
— А я всегда надеялся, что основные вопросы правления все-таки до сих пор на вече решают, — возразил Горелов.
— Так-то оно так, но последнее слово все равно остается за царицей матушкой, — проговорил Голованов. Потом добавил:
— Конечно, по Сибирскому Своду Законов, Главное Вече в столице может провозгласить отречение царицы от престола и выбрать другую вместо нее.
— Но, когда такое было? Что-то я не припомню, — пробормотал Федор.
— Читал я, что было однажды, почти четыре века тому назад, когда Мария Разнузданная попалась на разврате с малолетними. Тогда заменили ее, помнится, на Екатерину Блаженную, а потом казнили на Кровавой площади, на лобном месте голову отрубили, — вспомнил Елисей.
— Ну, один раз ничего не доказывает. К тому же, давно это было. А с тех пор царицы наши не единожды безобразия разные устраивали, да на своем троне оставались до самой смерти. Да и нынешняя наша государыня святостью не отличается, — заметил Горелов. Потом добавил:
— Вот я и говорю, что бабы нами верховодят. В других странах мужики и на царстве, и в иерархах церкви, а у нас в Сибири что светскую власть взять, что церковную, — везде засилье бабья.
Тут сзади внезапно раздался женский голос:
— Вы не правы. Это не совсем так. Женщины-сибирячки лишь берут ответственность на себя по причине того, что мужчины этого давно не делают, — неожиданно в разговор вмешалась сестра Алевтина, которая тихонько вошла в помещение.
— Почему же? Вот наш староста, например, ответственности не боится, — возразил Горелов сестре Возмездия, не растерявшись.
Алевтина сказала спокойным тоном:
— И этим я приятно удивлена. Но, к сожалению, только в отдаленных местах, вроде вашей деревеньки, еще остались столь решительные мужчины. И дело даже не в том, кто правит, мужчины или женщины. Гораздо большее значение для людей имеет то, как ими управляют. А мужская власть, как мы все знаем, привела мир к Великой Войне и Катастрофе, когда вся наша планета едва не погибла. Ни одна женщина не допустила бы такое. Потому что мы — матери, которые дают жизнь. И наша природная сущность обязывает нас жизни сохранять.
— Отцы тоже участвуют, чтобы дать жизнь детям, — заметил Елисей.
Алевтина взглянула на него, прищурившись, и четко проговорила:
— Вы участвуете, и не более того. А мы вынашиваем детей и рожаем их в муках. И уже на этом основании власть должна принадлежать нам по праву. И я не вижу причин для того, чтобы лучшим представительницам женского рода отказываться от права повелевать. Это раньше вы, мужчины, были сильнее нас и могли выказывать свое превосходство. Но теперь, когда после Катастрофы в мир возвратилось то, что с древних времен звалось волшебством, некоторые из женщин оказались неизмеримо сильнее мужчин. Ведь известно, что волшебные способности передаются только по женской линии. И мне повезло быть одной из тех, кто наделен Мощью Небесного Огня, вновь посланной в мир Господом для того, чтобы люди сумели противостоять черному колдовству сподвижников Сатаны.
После этих слов Алевтина щелкнула пальцами, и свечи в массивных подсвечниках, стоящих на каминной полке, погашенные поздно вечером молодым холопом-уборщиком Васькой, вспыхнули вновь.
— Да воссияет свет! А то что-то у вас здесь темновато, — сказала сестра Возмездия, взглянув с улыбкой на удивленных мужчин.
Деревенский староста удивился не меньше своего друга, но все-таки проговорил:
— Я читал в одной старой книге, что еще при Евдокии Великой священник религии Ду, находящийся при дворе царицы, мудрый Гао Вэнь из Поднебесной Империи, предсказал перед своей смертью, что в страшный час, когда тьма обрушится на Сибирь, явится пророк, обладающий мощью неба. И он спасет всех. И этот пророк будет мужчиной.
— Мы тоже знаем об этом пророчестве. Но, увы, оно пока не сбывается, — проговорила Алевтина и поднялась по лестнице наверх, где на втором этаже гостеприимного дома находились опочивальни для важных гостей, застеленные коврами и обставленные самой настоящей городской мебелью. Обстановку для этих комнат хозяева приобретали у купцов постепенно, за многие годы. И теперь ради удобства гостей там имелись широкие кровати с мягкими пуховыми перинами, подушками и стеганными одеялами, большие шкафы для одежды и даже комоды для разных мелочей.
— Может быть, нам тоже следует пойти и вздремнуть? — предложил Федор Горелов, зевнув.
— Иди, если хочешь, поспи. А я не смогу уснуть. Знаешь, у стариков часто ночи проходят без нормального сна. Тем более, когда разнервничался. Я думаю о том, что утром на нас обрушится беда, — сказал Голованов.
— Не бери все это на себя, побереги здоровье. Груз слишком велик. Воеводу же выбрали, вот пусть он и молодые теперь решают, как пережить войну, — подсказал Горелов другу.
— Нет, Федя. Я так не могу. Не зря же меня старостой три раза подряд выбирали. Все деревенские надеются на меня. И я не в праве устраниться от дел. Тем более, в такое время, — проговорил Елисей.
Их разговор прервал посыльный от воеводы, ворвавшийся внутрь гостеприимного дома с криком:
— Разведчики вернулись!
Оба немолодых человека поднялись из кресел перед камином одновременно и спросили:
— И какие новости?
Парень лет двадцати, которого воевода послал сообщить вести старосте, произнес:
— Слова оленеводов подтвердились. Враги приближаются к Дружковке. Идут с севера через лес. Но, двигаются не быстро.
— Сколько их? Как вооружены? — спросил Елисей Голованов.
— Разведчики насчитали пару сотен гнобов с топорами и полсотни муданов с дубинами. Гнобы еще и в латах, — доложил посыльный.
— И это все? Или только передовой отряд? — вставил и свой вопрос хозяин гостеприимного дома.