Протея застыла, наблюдая мыслительный путь старика.
- А она, - запинаясь, спросила принцесса, - Как вы считаете, Трезора любила его?
Учитель склонил поседевшую голову на бок, пальцы его на столе разгладили белый, исписанный буквами лист.
- Она точно также как вы, сидела и плакала, постигая азы языка. Сокрушалась, что не сумеет принять свою участь. А затем, - на мгновение он замолчал, и что-то отцовское почудилось Тее во взгляде, - Она полюбила того человека, с которым насильно свела её жизнь.
Принцесса упрямо поджала губу. Уж не желает ли он доказать, что и Протея полюбит Таура? О, нет! Тому не бывать никогда.
- У неё был такой же упрямый характер, - улыбнулся старик, словно прочтя её мысли. – Вот только судьба была горькая. Она трижды успела познать материнство, но смерть забрала её слишком рано.
- Возможно, всему виной холод и здешние нравы, - задумчиво бросила Тея, - Вероятно, и я отойду в мир иной на заре своей жизни.
Учитель сурово возвёл глаза к небу:
- О, Боги милосердные! Дитя, молю вас, не думайте так. Я верю в то, что судьба будет к вам благосклонной.
«Едва ли», - подумала Тея, но промолчала, решив не расстраивать одного из немногих людей, который желал ей добра…
Глава 11
Гардероб у Протеи сплошь состоял из летящих изысканных платьев. Такая одежда была в ходу при михтийском дворе. Здесь же, в холодных реалиях Хорнии её королевские платья моментально утратили лоск. Теперь они мёртвым грузом висели в большом деревянном шкафу, и Зура с восторгом смотрела на хрупкие ткани.
- Госпожа носить всё это там? – спросила она с придыханием.
Протея кивнула. Она подошла и потрогала тонкий шифон.
- Здесь это совсем бесполезно, увы, - она посмотрела на девушку и в голове появилась идея, - Я могу подарить их тебе! Мне они ни к чему.
Зура ахнула, глаза её распахнулись, но тут же угасли. Она одёрнула серую робу, в которой ходила сама:
- Госпожа так добра, но я не мочь взять и одеть. Я должна убираться, помои носить. Ханна ругать меня, если увидеть.
Тея заговорщически ей улыбнулась:
- Ты можешь здесь надевать и разгуливать по покоям. Я никому не скажу.
Зура жадно взглянула на платья в шкафу:
- Я бояться испачкать, моя госпожа!
- Называй меня Тея, - возмутилась принцесса, - И ещё, я расстроюсь, если ты не захочешь сейчас же примерять его. Ты же не хочешь расстроить меня?
Сказав это, Тея порылась в шкафу, и взяла одно из любимейших платьев. Ткань струилась густыми воланами, широкий подол украшали цветы. Затаив дыхание, служанка взяла его в руки. Боязливо, словно вещь была сшита из хрусталя. Прислонила к лицу и, взглянув на себя в отражении, закружилась по комнате…
Вскоре король прислал Тее портных. Тем было поручено сшить для принцессы наряды. Имея в виду не её предпочтения, а взыскательный вкус короля. Протея с ужасом представляла себе эти «обновки», в которых придётся ходить по дворцу. Хотя, беря во внимание интерьер, можно было не опасаться прослыть «серой мышью».
Крупная женщина в сопровождении группы девиц вошла, поклонилась Протее и жестом велела им приступать. Девушки обступили принцессу, смеясь и бросая друг другу короткие фразы, раздели её. Протея осталась в исподнем, стыдясь, что прозрачная ткань демонстрирует все её прелести. Её измеряли, ловко орудуя лентами, и ставя отметины на листе. Ханна как раз проводила уборку, и главная из портных, та, что стояла, давая другим указания, обратилась к служанке по-свойски, точно к старой подруге.
- Ох, ина си ру лэхма (Ох, она же ещё ребёнок)! – сказала со вздохом.
- Эн хур ма и! Асхара там бо курдияка алду рыном колхи (Да ладно тебе, Асхара и то была младше, когда её отдали колхам), - воспротивилась Ханна.
Портниха кивнула:
- Эй рын бу! Ирду кармисса там бо фарлату (И то правда! Но ведь, принцесса была покрупнее).
Ханна смахнула пыль со столешницы:
- Юлларрр (Да уж), - протянула она.
- Этнон ина рыхма? Кахму курди задэ! Аркумах, (Кого же она народит? Такой маленький зад! Бедняжка) – сокрушалась портниха, рисуя что-то на белом листе.
- Инхормо сы дэ Рухон. Ирду Таур ирука питах (Хорошо, что это не Рухон. Всё же Таур добрый мальчик), - со вздохом добавила Ханна.
- Тэс ир инхормо, алду рантумах. Мэхма кха дэр хмэтарэ? Лу та мар ярчииии! (Все они добрые, когда безоружны. Ну зачем нужна была эта война? Ведь столько невинных погибли!) – женщина возвела руки к небу, словно взывала к Богам.