– Нет! – вскричала Протея, когда смысл услышанного дошел до нее в полной мере. Она вскочила, порывисто дыша, готовая бросить вон из залы.
Король замолчал и с любопытством уставился на юную михтийку. Ничуть не смущенный её дерзостью! Чего нельзя было сказать об Эллате. Казалось, что выходка Теи задела мать куда сильнее, нежели только что озвученный ультиматум.
– Протея, сядь! Немедленно! – выдавила она сквозь зубы и вновь обратила свой взор на хорнийца. – Возможно, найдутся другие варианты?
Мужчина задумался, рот его в недрах густых волосков искривила усмешка:
– Если только в вашей семье не найдется других дочерей!
Принцесса покачнулась и опустилась на жесткий стул. Она сидела, боясь шелохнуться, ловя каждое слово. Все казалось таким очевидным! Но отчего же мать медлила?
– Это непростое решение и оно требует времени, – сказала Эллата.
Он кивнул:
– Я понимаю. Но у нас его нет! Мы выступаем на рассвете.
– Смею напомнить, – произнесла королева, – Что завтрашним днем состоится церемония прощания с его Высочеством.
– С запада надвигается шторм, и промедление может стоить нам жизней, – безучастно ответил хорниец.
Тея до боли закусила губу. «Ваша жизнь ничего не стоит», – хотелось ей крикнуть в ответ. Да как он посмел даже думать об этом? Он, чьи люди безжалостно вторглись на их территории, убили сотни мужчин. В том числе и её отца! Пожалуй, хорны и впрямь лишены всяких принципов…
– Что ж, королевские слуги проводят вас в жилые покои, – прозвучал голос матери.
Хорниец поднялся из-за стола, вновь обнаруживая свою первозданную мощь.
– Рассвет наступит через 10 часов, – напомнил он и вышел, оглашая тяжелой поступью просторную залу.
Стоило дверям за спиною сомкнуться, как Тея отчаянно вскрикнула:
– Это невозможно! Я не выйду за хорна!
Атукар покачал головой, с досадой разглядывая бесформенную кляксу на рукописном пергаменте.
– Позвольте заметить, Ваше Высочество, что горцы издревле заключают союзы с равными себе, отрицая всяческие инородные контакты. И сам факт того, что они предпочли чужестранку, уже повествует о мирных намерениях.
– Плевать! – пораженная его безразличием, Тея вскочила со стула. – Вы что, ослепли? Они же звери! Дикари! Да что вы знаете о них? Они убили папу!
– Милая, тебе лучше умерить свой пыл, – произнесла Эллата.
Её спокойный тон еще больше взбесил Протею.
– Умерить свой пыл? – повторила она, – Тогда почему бы тебе, мама, не отправиться вслед за ними? Насколько я знаю, место королевы свободно!
Мать вздрогнула, как от пощечины.
– Да как ты смеешь, – прошептала она.
Их взгляды встретились…
– Позвольте, ваши Высочества! – вмешался советник, – По моим данным король Хродес вдовствует с тех пор, как его супруга, королева Трезора, почила спустя несколько лет после родов Асхары. Но речь шла о старшем сыне, Тауре Третьем!
Он говорил уверенно, извлекая из собственной памяти факты.
– Насколько мне известно, в хорнийских землях не принято заранее планировать брачные союзы. И хорниец, достигнув порога, вправе сам избрать себе в жены всякую доступную женщину…
– Да мне всё равно! – перебила принцесса, сглатывая ненавистные слезы. – Да я скорее проткну свою кожу отравленным жалом фиттонии!
Эллата приблизилась к дочери. Но Тея не соизволила даже взглянуть на нее. Казалось, что мать ей отныне чужая! Какие причины способны оправдать такую зверскую безжалостную меру? Ей не оставили выбора! Она – всего лишь трофей, который хорнийцы во главе с королем заберут в свой безжизненный мир.
– Протея, дитя моя, если ты откажешься, подобная смерть ожидает всех нас, – смиренно произнесла она. Так, словно бы уже свыклась с этой мыслью. Уже умерла!
– Не исключено, – поддакнул советник.
Слова иссякли… Не осталось сил, чтоб стоять на ногах! Боясь лишиться чувств, Протея вырвалась наружу, оставляя позади место собственной казни, коим стала дворцовая зала. Надеясь только не повстречать в лабиринтах михтийского замка двуличного монстра, одетого в шкуру животных.
Глава 3
Другая половина михтийского замка отличалась уютом. Массивную мебель здесь оттеняли плетеные кресла, оконные проемы серебрились прозрачной тканью, а невесомые шапки горелии сизой пили воду из глиняных кадок, освежая углы.
Протея устремилась вниз, к парадному входу. Монументальные колонны, увитые диким плющом, терялись в его изумрудной зелени. И со стороны могло показаться, что вся вековая конструкция витает в воздухе.