- Со мной? – Протея смутилась.
Рука, что легла на запястье, отчётливо сжала его, точно хозяйка боялась, что Тея сбежит.
- Я искренне верить, что вы согласиться отужинать с нами сегодня? – спросила с надеждой.
Протея отнюдь не хотела быть центром внимания. Но не ува́жить хозяйку было очень невежливо с её стороны.
- А кто они, ваши друзья? – деликатно спросила она.
Хамэлура расправила плечи. Взгляд её, преисполненный гордостью, воззрился на юную гостью:
- О, это лучшие люди города! Достойный мужской контингент.
- Мужской? – озаботилась Тея.
Хамэлура мгновенно поправилась:
- Ну, и женский, конечно! – сказала она.
Протея взглянула на платье, подумав о том, что ещё отыскала в шкафу. Для ужина в обществе это едва ли сгодится. Что, если ей предстояло знакомство с элитным сословием Сурии? Заручиться поддержкой которого в её положении, было не лишним.
- Что ж, - улыбнулась она, - Я сочту за честь отужинать с вами сегодня.
- Ах, как чудесно! – всплеснула руками хозяйка и растянула в улыбке свой ярко накрашенный рот.
Оставив её заниматься делами, Протея сошла со ступеней. Голоса, что звучали из комнаты рядом, привлекли её слух. Она заглянула туда, обнаружив просторную залу. Обилие мягких диванов давало уют. Но невзирая на это, девушки все, как одна, разлеглись на полу. Повсюду валялись подушки, а в центре устроенной ими лежанки красовалась колода растрёпанных карт. Игра была в полном разгаре! И Протея уже собиралась уйти, однако две девушки, что навещали её перед сном, тут же отбросили карты. Яркие платья, платки в волосах и груда изысканных бус… Протея попятилась, вновь ощущая себя чужестранкой. Бледной ромашкой в букете из пёстрых цветов.
- Лимбраси! Эхоль…, (Девочки, это…), - взяла её за руку та, что была ниже ростом. Она посмотрела на Тею, - Та лика химля? (Тебя как зовут?)
Протея пожала плечами, давая понять, что не знает озвученных слов. Незнакомка кивнула.
- Я Юлка, эхоль, (Я Юлка, а это) - сказала она, указав на стоящую подле сестрицу, - Ируса.
Протея же тотчас додумалась, чего они ждут от неё.
- Я Тея, Протея, - представилась громко. Игра была прервана и все устремили свой взор на неё.
Красивые лица, одно за другим повернулись, голоса прозвучали, называя свои имена. Протея кивала приветственно. Но как ни старалась запомнить их всех, не смогла. Во взгляде одних она различила живой интерес. Другие смотрели почти безучастно и сухо. А у кого-то в глазах промелькнула вполне различимая злость.
- Хо́чма винка? (Хочешь вина?) – спросила болтливая Юлка, и потянула её за собой к распростёртому сбоку столу.
Щипнув виноградинку, Тея осталась стоять, размышляя о том, как, должно быть, непросто жить в этом «гареме». Они с сестрицей и то вечно ссорились, делили одежду, внимание старших, а тут…
- Винка, - сказав это, Юлка вручила бокал.
- А это? – спросила Протея, кладя в рот ещё одну плотную ягоду.
- Виннакуза (виноград), - ответила девушка.
Тея в ответ улыбнулась.
- Та зукиля! (Ты красивая) – добавила Юлка, смутив её пристальным взглядом.
- Зукиля? – повторила Протея.
Юлка в ответ рассмеялась, поправила локон, что игриво спадал на лицо.
- Я зукиля, (Я красивая), - сказала кокетливым тоном, - Та зукиля, а Ируска, (Ты красивая, а Ируска), - она обернулась, и, посмотрев на сестрицу, махнула рукой, - Ни, ни зукиля (Нет, некрасивая).
- Эй! – возмутилась Ируска и уронила на пол виноград. Она была выше, крупнее, но красота проявлялась в чертах. Молчаливость ей шла! И на фоне болтливой сестрицы она представлялась иной.
- Зукиля, зукиля, (Красивая, красивая), - снисходительно бросила Юлка.
Протея смеясь, пригубила вина. Жалея, что рядом нет Зуры. Вот уж кто не скупился на болтовню! И мог прояснить для неё все подробности местных наречий…
Чем ближе время шло к вечеру, тем беспокойнее было внутри. Сёстры сновали по лестнице. Кто-то с платьем в руках, кто-то – в одних панталонах. Предвкушение бала царило вокруг. И каждый хотел нарядиться к приходу высоких гостей. Тея, поддавшись всеобщему ажиотажу, застыла у шкафа, размышляя над тем, что надеть. Синее было избыточно ярким, и бант находящийся между грудей, был смешон. Цвет фуксии делал Протею похожей на дикорастущий цветок. Только вот рюши, в которых тонуло изящное платье, лишали его красоты. В парчёвом она походила на перстень, один из тех, какие блестели на пальцах хозяйки. Уж слишком сияло оно бахромой!
Отчаявшись выбрать наряд, Протея вздохнула. Сурианская мода была чересчур откровенной, и женщину в ней затмевали громоздкие рюши, воланы и пояса. Рыбка сновала меж каменных стенок. Длинные нити хвоста изгибались, как в танце, в воде.