Он утверждает, что мы все придумали или же что он не имел в виду ничего особенного. Ведь мы же знаем – настаивает он, – что он никогда не обидит нас ни словом, ни делом! Если мы продолжаем колебаться, он говорит, чтобы мы не делали из мухи слона.
Порой наш принц обвиняет во всем нас самих. В других случаях он потом извиняется, заверяет, что любит нас и сам не знает, почему говорил с нами в таком тоне. Он говорит, что у него был тяжелый день или что он был из-за чего-то расстроен и вовсе не собирался вымещать это на нас; он признает, что мы вовсе этого не заслужили. Он просит у нас прощения и обещает, что это никогда не повторится. И мы ему верим.
Но это повторяется – снова и снова. Слова нашего принца бьют наотмашь, словно кулак, и ранят глубоко, словно невидимый кинжал. Мы выбиты из равновесия. Мы все крепче и крепче цепляемся за свой пьедестал, в нашей голове все кружится, мысли носятся все быстрее и быстрее. Этого не может быть!.. или может? Мы не уверены. А вдруг мы действительно вообразили все это? – но нет, едва ли. Или мы действительно слишком переживаем из-за пустяков? – но почему тогда нам так плохо? Неужели наш принц действительно такой злой? Нет, этого просто не может быть! Конечно же, для того, что он сказал, должна быть какая-то причина… Мы задаемся вопросами. Мы анализируем. Мы возражаем. Мы пытаемся выполнять все, чего он от нас хочет. Мы пытаемся разрешить наши «недопонимания» логически. Мы пытаемся говорить с ним, взывать к нему, объяснять, как мы себя чувствуем. Когда все это не приносит никаких результатов, мы изо всех сил пытаемся выбросить мысли о болезненных инцидентах из головы и сделать вид, будто все по-прежнему в порядке. Но в глубине души мы знаем, что это не так, – и это подтверждает наш живот, который начинает болезненно сжиматься.
День за днем ранящие слова попадают в цель и пронзают нам сердце. Мы цепляемся за пьедестал еще крепче прежнего, напрягая все силы, чтобы не свалиться со своего насеста. Однако удары продолжают сыпаться, и в конечном счете мы все же падаем на землю. Снова и снова, охваченные смятением, мы поднимаемся на ноги и взбираемся обратно наверх. Но через какое-то время больше не можем найти в себе силы карабкаться. Впрочем, это уже и неважно. Мы все равно больше не верим, что там, наверху, действительно наше место.
Жизнь становится грустной, пустой, одинокой и мучительной. Мы перестаем доверять своим инстинктам и верить в собственную ценность. Мы уже почти не знаем, кто мы такие. Мы проводим все больше времени в догадках и беспокойстве, в надежде и ожидании, пытаясь понять и чувствуя неуверенность. Мы анализируем, объясняем, защищаемся, просим, умоляем, кричим, угрожаем – и плачем. Когда ничего из этого не работает, мы чувствуем гнев и раздражение, испуг и потерянность – и плачем снова.
В конце концов мы начинаем думать, что сходим с ума. Наш живот постоянно так напряжен, что мы даже не помним, что он когда-то был расслаблен. Мы стараемся действовать осторожно, ходить на цыпочках, выжидаем удобный момент для каждого нашего движения – и каждый день с беспокойством гадаем, кого мы сегодня увидим: любящего доктора Джекила, которым, по нашему убеждению, в действительности является наш партнер в глубине души, или отвратительного мистера Хайда, в которого он все чаще и чаще превращается. Мало-помалу – так медленно, что мы едва замечаем, как это происходит, – все это до тошноты нам надоедает. В конечном счете мы начинаем чувствовать ужасную усталость от самого этого чувства смертельной тоски.
Есть лишь одно, в чем мы совершенно уверены: все должно было быть совсем иначе. Мы чувствуем обязанность выяснить, что пошло не так – что такого мы сказали или сделали (или не сказали и не сделали), из-за чего наш прекрасный принц превратился в нашего яростного противника. Мы пытаемся понять, когда мы стали ему врагом и почему продолжаем проигрывать сражение за сражением в войне, которую не собирались развязывать, которой не понимаем, в которую не можем поверить – и хуже всего, которую не имеем никакого способа остановить. Так мы сидим в полном одиночестве среди хаоса, не имея представления, куда обратиться за помощью или утешением, вспоминая, как все было прежде – а возможно, порой бывает и до сих пор, – и надеемся, ждем и даже молимся о том, чтобы положение как-то улучшилось.
Через какое-то время нас окутывает туман оцепенения и все становится еще более непонятным, чем прежде. Тем не менее мы пробиваемся вперед, пытаясь отыскать ответы, которые должны избавить нас от нашей боли, смятения и страха. Мы ломаем голову в поисках решения; кажется, сама наша жизнь зависит от того, найдем ли мы способ все исправить… но как? Попытки найти какое-то объяснение становятся нашим повседневным занятием, а затем – ежеминутной навязчивой идеей.