— Я не понимаю одного. Тебя ведь не заставишь идти против совести. Так зачем тогда тебе эта Миранда?
— Антисоциальный инстинкт. — Горестно простонала девушка, закрывая лицо ладонями. — Ты же знаешь.
Чейз знал: его сестра следовала какой-то безумной концепции, согласно которой она противопоставляла себя толпе. Это никогда не доходило до абсурда: Кэри не говорила «черное», когда все повторяли «белое». Но если люди дистанцировались от какого-нибудь изгоя, она отчего-то принимала сторону последнего.
— Ты не выжила бы во времена… скажем, античности. — Заключил после недолгого молчания Чейз, ковыряясь палочками в своей тарелке.
— С чего это?
— Посмотри, ты ведь сейчас не ходишь в церковь?
— Я агностик.
— А тогда, уверен, была бы первой в числе замученных христиан. В этом вся ты. Ты словно постоянно споришь с кем-то. Делаешь кому-то назло.
— С Мирандой не все так просто. — Покривила губы в блеклой улыбке Кэри. — Она навязчивая, нервная и тщеславная, но именно в этом ее главные плюсы.
— Ты температуру мерила? Бредишь, кажется.
— Ее высокомерие избавляет меня от необходимости делиться сокровенным, понимаешь? За сегодняшний день я узнала о ней и ее муже так много, что, кажется, могла бы писать автобиографию голубков. А она обо мне не знает ничего. Ей это и не интересно. Она не лезет мне в душу и, как следствие, никогда в нее не наплюет. Я чувствую себя рядом с ней вполне уютно. С ней можно свободно молчать — и этого вполне достаточно для поддержания наших отношений.
— А может их просто не нужно поддерживать?
— Вступить в ряды ее оппозиции я не смогу принципиально. Быть одиночкой — тоже. Тем более, не стоит переживать, наша «дружба» не продвинется за стены университета… — Словно оспаривая ее убежденность, в сумочке завибрировал мобильник. — Ох, прости, Чейз…
— Без проблем. — Кинул брат, разделываясь с остатками лапши и следя исподлобья за тем, как девушка подносит сотовый к уху.
Глаза Кэри расширились, стоило высокому, торопливому голосу задребезжать в динамике.
— Знаешь… сегодня, наверное, не получится. — Еще больше тонкого, почти визгливого «бла-бла-бла». — Я пообещала провести вечер с братом. — Ох, видит бог, циркулярная пила звучала музыкальнее. — Да, но ведь это не срочно, правда? Завтра? Завтра, вполне. Да. С удовольствием. Пока.
— Уже продвинулась. — Догадался Чейз. — И что это? Поход в зоопарк? Быть может, в цирк?
— И то, и другое. — Отозвалась Кэри, тоскливо глядя за окно, возле которого они сидели. — Она приглашает меня к себе домой.
4 глава
Дом Миранды, однако же, был похож на зоопарк и цирк в равной степени… никак. Сказать откровенно, его и домом-то можно было назвать с натяжкой. Ведь стоило им подъехать к кованным воротам, как в голове Кэри вихрем взметнулось «неужели-мы-приехали-в-гости-к-Людовику-Солнце»?
Как странно — несколько минут по шоссе, и они оказались во Франции. Ведь, бог свидетель, этот «дом» был замком Шамбор.
Кэри знала, что в эту самую минуту Миранда внимательно следит за ее реакцией, но не собиралась скрывать свое удивление совершенно. Пусть насладится своей победой, сегодня ее праздник. К тому же, чуть позднее Кэри признает, что это был не единственный сюрприз, который довел ее до непривычного состояния «ох-ты-ж-черт».
— Ну как тебе? — С напускной прохладцей поинтересовалась Миранда, вылезая из красного порше.
Так, что я не совсем понимаю, зачем, имея все это, ты решила получать образование? Ведь, факт остается фактом, твой муженек полюбил тебя не за мозги.
— Красиво. — Кивнула Кэри, на что Миранда закатила глаза.
— Могла бы придумать что-нибудь получше.
Могла, но к чему? Все то, что «получше», Миранда увидела во взгляде Каролайн, который был куда более красноречив. К тому же, лесть никогда не входила в экипировку Кэри, при завоевании симпатий. Особенно если дело касалось Миранды, ведь они обе понимали, что им никогда подругами не стать. Их отношения скорее можно было назвать сотрудничеством.
Кэри нужно было прижиться на новом месте, обзавестись узким кругом знакомых, о которых можно было бы рассказывать семье и с которыми можно было бы переброситься бессмысленным «привет-пока». Кто не давал бы другим судить о тебе, как об отверженном плохише и одиноком недоумке.