В конце концов, два часа словно угодили в черную дыру, утраченные безвозвратно и в пустую: Кэри надела свой повседневный костюм — черные джинсы и клетчатую рубашку. Единственно — волосы распустила, что на самом деле, уже было вольностью. Потому что с некоторых пор Каролайн не знала, что для мужчин не является «пригласительным жестом».
Яркий цвет помады. Любопытный взгляд. Короткая юбка. Может быть, даже распущенные волосы. Да, после озвученного пьяным Джеем «ты же сама напрашиваешься», было трудно ужиться в невероятно узких рамках благопристойности. Ведь, с его слов, любой женщине нужно носить исключительно монашескую рясу, дабы не провоцировать несчастных мужчин.
Когда Кэри вышла из дома, предварительно предупредив брата о возможности ее задержки на неопределенный срок, Миранда еще не подъехала к месту встречи. Что дало возможность наполнить голову пустотой и прохладой октябрьского воздуха.
Прошло несколько спокойных минут, после которых выяснилось что Миранда сегодня остановилась на красном. Машина, платье, туфли, побрякушки. И нет, это было не запрещающим сигналом светофора, скорее, тряпкой для быка. Или… быков? Ведь, бог свидетель, в списке важных дел на этот вечер у Миранды не числилось «подумать о приличиях».
Похоже воспитательная беседа с родителями не дала плодов, но, как говорится, не сейте на камне…
— Чего это ты передумала? — Спросила Мира, когда Кэри расположилась рядом в ее порше с откидным верхом.
Что ж, было логичным предположить, что мистер Эохайд решил не сообщать своей жене о том, что тайком поставил к ней сторожевую мыслящую собаку.
— Дома тоска смертная. — Озвучила Кэри первое что пришло в голову.
Миранда покивала, обведя свою попутчицу сканирующим взглядом, выдавая эпикриз:
— Наряд — отстой.
— Спасибо.
— И мелирование давно не в моде.
— Что тут скажешь. — Каролайн отвернулась, заправляя седую прядь за ухо.
— В любом случае, шмотки — не самое главное. — Авторитетно заявила Миранда. — Главное — улыбайся и чаще хлопай глазками.
— Запомню. Спасибо.
— Да. Учись, пока я жива. — И роковая женщина заливисто расхохоталась.
Вела машину Мира так же, как и жила: стремительно, с размахом, плюя на все правила разом. А Кэри все время поездки смотрела отчего-то на нервные, короткие женские пальцы, впившиеся в руль, как утопающий в спасательный круг. Что наталкивало на мысль: почему Миранда и мистер Эохайд, столь непохожие в одинаковых ситуациях, по жизни смотрящие в разные стороны, решили, что им по пути? Хотя вряд ли этому есть математическое объяснение, которое она сможет принять за аксиому.
Вероятно, мужу Миранды известно что-то такое, что перекрывает все недостатки его жены. Какое-то по-настоящему драгоценное, чистое качество ее души, за которое он некогда полюбил эту женщину. Ведь было глупым считать, что такой образованный и самодостаточный человек мог поставить главным критерием в выборе своей супружницы только лишь красоту. Пресную, быстро приедающуюся и такую скоротечную плотскую привлекательность.
И потому, весь вечер Кэри всматривалась в Миранду, пытаясь отыскать это качество. Ей нужно было найти его! Пусть Миранда даст ей повод с чистой совестью потерять всякую надежду на… на… черт ее знает на что! Физическая измена привлекала (пугала?) Каролайн и вполовину не так сильно, как измена духовная. Такая измена предполагала не нахождение в спальне мужчины, в его кровати, под простынями, согретыми их общим теплом. А в его библиотеке, рядом с ним, объясняющим ей, как он понимает Энгельса или Ницше. Ей нужно было сплетение не тел, а мыслей… чтобы они находили друг друга в словах, в понятиях, а не (только) в страстных прикосновениях. Чтобы один высказывал идею, а другой, словно она была его собственной, развивал ее, придавал ей форму, доводил ее до совершенства. И чтобы однажды мистер Эохайд признал, что она понимает его и потому… лучше его жены.
Небеса, видели ли вы человека более убогого и достойного презрения?
Как жаль, что поиски морального клада, закопанного столь глубоко в душе Миранды, так и не увенчались успехом. Было даже похоже, что Миранда, прочитав мысли Кэри, решила посмеяться над ней. Словно говоря: даже если я сделаю так, он будет только моим.
Клуб сотрясался техно-музыкой и движениями огромного бесполого, многорукого, многоногого пестрого чудовища — людской толпы, жаждущей «хлеба и зрелищ». И хотя Кэри никогда не была домашней девочкой, она всегда обходила такие сборища стороной, больше предпочитая активный отдых в компании знакомых и друзей. Тогда как Миранда, стоило ей оказаться объятой этим духом гедонизма, расправила плечи-крылья и вздохнула. Словно рыба, оказавшаяся наконец-то в воде.