В 1976 году — 200 тысяч, в 1977 году — 1 миллион, а в 1978 году на фабрике получен доход в 3 млн. донгов.
Таким приметам, как эта, числа нет. На въезде в город Хайфон дымит день и ночь цементный завод. Во все концы идет отсюда такая нужная стране продукция — цемент.
Даже не подумаешь, что во время войны завод был разбит до винтика, до кирпичика, ничего не осталось. Но пришли сюда польские и румынские специалисты, и в самый короткий срок все было восстановлено.
А разве не приятно мне, советскому человеку, встретить вдруг где-либо на паромной переправе молодого паренька, который так бойко, легко заговорит с тобой на русском языке.
Звать его Ле Хонг Тхай. Он целых три года учился в Донецке, в техническом училище № 7, на электрослесаря. Сейчас работает в Ханое.
Рядом с ним на пароме стоит мотоцикл. Смотрю, что-то знакомая модель.
— В Донецке купил, — заметив мой вопросительный взгляд, поясняет Тхай. — У нас на шахтах из молодежи почти все учились в Советском Союзе, в Макеевке на Украине, — уточнил он.
В Хайфонском морском порту каких только флагов нет! Стоят под разгрузкой корабли чуть ли не со всего света. Читаю на корме одного из них: «Невер». Это наш сухогруз из Владивостока, он зафрахтован в данный момент Вьетнамом и делает рейсы от Хайфона до Японии и обратно. Нам гостеприимно разрешают подняться на борт корабля, и сразу же такая приятная неожиданность: судовой врач на «Невере» — наш земляк из Башкирии Иван Копытов. Врачевать ему приходится и среди своих моряков, и зачастую обращаются к нему за помощью вьетнамские друзья.
Чуть вдали от «Невера» стоят тоже наши земляки «Иван Гончаров» и «Долматово».
Радостны такие встречи вдали от Родины. Помню, как в Гаванском порту я увидел советский корабль «Инесса Арманд». А рядом стоял огромный красавец «Героический Вьетнам». Я был так тронут таким знаменательным соседством. В одном порту встретились Куба, воюющий еще тогда Вьетнам и Советский Союз. Меня до глубины души взволновало и окрылило сознание того, что вот рядом со мною стоят под разгрузкой советские суда — частички моей прекрасной Родины. Я вспомнил, что где-то сейчас бороздят океанские воды заграничных далей корабли под названием «Башкирия» и «Салават Юлаев».
Есть что-то поэтическое в картине рабочего порта, будь это в Гаване или же здесь, в Хайфоне. Разве не приятно увидеть советский КрАЗ? Вот один из них, уже повидавший вьетнамскую землю, исколесивший по ней немало дорог, перевезший на своих могучих плечах сотни тонн грузов, а вот другой, который только что рычагами и канатами подъемного, крана был поднят с борта корабля и поставлен на бетонную площадку Хайфонского порта.
Кажется, два земляка — дети одного завода, как говорится, из одной деревни, два КрАЗа, старый и молодой, встретились лоб в лоб вдалеке от родных берегов, встретились и вежливо по-братски раскланиваются.
Поэтическая картина!
Вижу в Хайфонском морском порту судно под флагом Народной Польши «Янек Красинский». Смотрю на этот флаг и невольно вспоминаю другое польское имя, которое навсегда останется в моей памяти. Ее зовут Моника Варненска — писательница, журналистка. Она много писала о подвиге вьетнамского народа, о его героической борьбе. Еще перед отъездом сюда я перечитал ее книги, изданные у нас в Советском Союзе, «Война в джунглях» и «Репортаж из Сайгона».
Я начал было писать о мирных приметах на вьетнамской земле, но вспомнил книги польской писательницы и перед глазами моими вновь всплыли ужасные картины американских преступлений, покрывшие несмываемым позором заокеанских заправил.
За годы войны на Вьетнам, Лаос и Кампучию американцы сбросили 14,3 миллиона тонн взрывчатых веществ. Сейчас точно подсчитано, что на каждого жителя этих стран выпало в годы войны по 306 килограммов взрывчатки. Это в четырнадцать раз больше, чем сбросили на каждого человека американская и английская авиация во время второй мировой войны на Германию, Италию и Японию.
Страшная статистика!
В Дананге, в одном из залов музея американских преступлений, я видел в стеклянных колбах изуродованные бактериологическим и химическим оружием тела умерщвленных детей. Их скрученные и искаженные ручонки, казалось, молили о пощаде. Сердце облилось кровью, и на глазах невольно навернулись слезы, когда я увидел эти зловещие колбы.
— А гуманно ли демонстрировать такие экспонаты? — спросил я переводчика Таня.
— Гуманно или нет — мы пока не знаем. Но мы хотим, чтобы весь мир видел, до какого варварства докатилась Америка в своей жестокости!
Я вновь вижу отрезанные головы детей в руках янки, по-звериному улыбающихся.