В одну из других ночей во время пребывания в Лос-Анджелесе Джимми принимал у себя писателя Ника Кента и еще нескольких друзей — «серьезно накачанных кокаином [и] героином». Поводом послужил импровизированный ночной показ «Восхода Люцифера» в его номере. «Это длилось около получаса, — вспоминал Кент, — и состояло из любительски отснятого Энгером материала в стиле „домашнего видео“, изображавшего полностью обдолбанную Марианну Фейтфулл в черном одеянии, которая медленно брела вниз по лестнице, держа в руке зажженный подсвечник». Впрочем, смотря фильм сейчас, можно найти в нем гораздо большее, чем вспоминал, как известно, обдолбанный Кент. Вовсе не выглядящая «полностью обдолбанной» и не держащая подсвечник Марианна Фейтфулл — в сером, а не черном одеянии — имеет торжественный и пленительный вид, пробираясь по египетским пустыням c возвышающимися древними монументами, характерными для того региона. Остальная часть фильма — где калейдоскопом сменяются приковывающие внимание сцены и цветные изображения, напоминающие ранние «сюрреалистические» фильмы Бунюэля, — еще более интригующа и содержит обрывки реальных изображений магического ритуала, хотя стоит сказать, что Лесли Хаггинс в роли Люцифера не смог передать образ в полной мере убедительно. Больше Сумятицы, нежели Восхода. Дональд Кэммел в роли Осириса, Бога Смерти, выглядит лучше. Как позже вспоминал Энгер, он был выбран на роль, «поскольку всегда грозился покончить жизнь самоубийством. И в конце концов сделал это. Снес себе башку».
Оригинальный саундтрек Пейджа также вписывается удивительно органично. Его интенсивные и зловещие звуки придают неизбежно сложным образам атмосферу власти. Как он объяснял тогда: «Темп фильма великолепен. Он начинается очень медленно, а затем, скажем, спустя четыре минуты, немного ускоряется, и все это начинает затягивать… Там настоящая атмосфера и интенсивность. Она напрягает, поскольку вы знаете: что-то сейчас будет». По общему мнению, в фильме на короткий момент появляется сам Пейдж, держащий Стелу Откровения и смотрящий на фотографию Кроули в рамке. Стела является древнеегипетским погребальным артефактом, сыгравшим, как указано в «Книге Закона», роль в создании учения Кроули о Телеме. На ней также присутствуют отрывки из египетской Книги мертвых, в частности, слова «позволить астральному телу умершего по желанию снова посетить Землю». Эта кудрявая и бородатая фигура мелькает всего на несколько секунд, и то лишь в полуобороте, так что невозможно с полной уверенностью сказать, что это Пейдж. Вне всяких сомнений присутствует значительное сходство — годы спустя изображение именно этой сцены будет использовано в Калифорнии в рекламе ограниченного издания бутлег-копий саундтрека Пейджа, и Джимми ясно представлен там как часть фильма. Но если это Пейдж, то странно, почему Энгер никогда не рекламировал этот факт, учитывая то дополнительное внимание, которое эта сцена принесет его малоизвестному фильму. С другой стороны, Энгер достаточно странен, чтобы не захотеть упоминать о Пейдже. В любом случае это интригующая деталь для тех фанатов, которые муссируют его очевидные связи с оккультизмом в целом и с Кроули в частности.
Как обычно, настоящим плохим парнем в туре был Джон Бонэм. Поначалу это было забавно. Хотя ему и запретили водить машину в Британии, где он был пойман за превышение скорости «под воздействием», в Техасе он купил за 18000 долларов подогнанный под себя Корвет Stingray 1966 года (и часами сидел в нем с Китом Муном, ставшим резидентом и постоянным буяном Лос-Анджелеса, — вдвоем они просто дразнили двигатель, газуя). Джон также купил своему девятилетнему сыну миниатюрную ударную установку Ludwig, на которой учил его играть. «Не то чтобы он сильно хотел привести меня в музыкальный бизнес, — сказал мне Джейсон в интервью в 1990-ом. — Я думаю, он больше был заинтересован в том, чтобы я понял, что же он делал со своей жизнью. Он, бывало, получал удовольствие, наблюдая, как я постукиваю. Вроде „Вот он, мой мальчик!“» Плант рассказывал мне, что одним из его любимых воспоминаний было то, как Бонэм «стоял над Джейсоном с его маленькой ударной установкой, расположенной рядом с музыкальным автоматом. На Бонзо были узкие брюки и сиреневый пиджак, и он подбадривал ученика, сидевшего с высунутым языком, криками „Давай!“ Бонзо показывал ему The Isley Brothers, пока Джейсон не начинал стучать правильно». В статье того времени в журнале Melody Maker Бонэм выражал сомнения, что Джейсон пойдет по стопам отца. «Его невозможно ничему научить, — жаловался папа. — У него ужасный характер».