Дитрих Киттнер обладает высоким мастерством перевоплощения
работы, имеем преимущественное право перед искателями развлечений. Называйте это как угодно, хоть чистым эгоизмом. Но было ясно, что наше предстоящее выступление пострадает из-за путевых тягот. А выступление для нас было превыше всего на свете. Согласно такой логике, нам не оставалось ничего другого, как попытаться первыми попасть на борт и постараться занять более или менее сносные места.
Богатый жизненный опыт подсказывал нам, что взывать к сознанию людей, часами стоящих в очереди, объясняя им наше тяжкое положение, – дело заведомо бессмысленное: попробуйте подробно сотни раз объяснить каждому в отдельности нашу ситуацию. Что же делать?
Выход нашелся, причем легче, чем мы думали. В путевом реквизите была обнаружена древняя, но всамделишная кондукторская фуражка начала столетия – зеленая, с большой цифрой «семь» на видном месте. Для реализации нашего плана вид у нее был подходящий – вполне служебный. Я нахлобучил ее на голову, а лицу постарался придать служебно-должностное выражение. Коллеги между тем разгружали машину в конце очереди.
Наступил мой торжественный выход на сцену. Быстрыми шагами я приблизился к нашей группе. «Ах, вот и вы! Мы вас ждем. Билеты у вас есть?» Вилли протянул мне билеты. К слову, те самые, на теплоход из Бремерхафена, на который мы опоздали. Я вытащил из кармана «список», внимательно изучил его и сделал пометку. «Ну, двинулись. Все подготовлено».
Толпившиеся рядом с интересом прислушивались к разговору и потому добровольно расчистили путь, когда я с самоуверенной, не терпящей возражений миной двинулся вперед через толпу ожидающих. В моей манере держаться было нечто официальное. Кто не уступал дорогу сам, того я вежливо, но твердо отодвигал в сторону. Мои коллеги, тяжело нагруженные, плелись сзади.
«Эти господа со мной, – громко провозглашал я. – Нет, только эти четверо. Вы же ведь не с ними?» – осадил я одного из любителей морских прогулок, пытавшегося схитрить и пристроиться к группе. А когда наше продвижение замедлялось, я покрикивал служебным тоном, в котором слышались нотки раздражения: «Будьте добры, посторонитесь немного».
Люди послушно расступались. Даже если у кого и могло появиться легкое сомнение в правомерности наших действий, то оно тут же рассеивалось: все происходящее выглядело достаточно правдоподобно. То, что я в отличие от других членов ансамбля, кроме служебной фуражки, не нес никакого багажа, объяснялось не моей ленью, а являлось составной частью разыгрываемой роли. Точно так же, как и постоянно повторяемые слова: «Эти господа со мной». Никто не протестовал. Попросить вежливо: «Разрешите пройти?» – было небезопасно, потому что тут же последовал бы вопрос: «А, собственно, почему?» И наше дальнейшее «служебное» продвижение было бы обречено на провал. А так каждый добровольно уступал дорогу возглавляемой мной «официальной» процессии, хотя и делал это с легким чувством зависти. Фантазия – вот что обеспечивало нам такие привилегии.
И мы действительно безо всяких возражений оказались впереди очереди, первыми сели на теплоход и захватили столь желанные сидячие места. Надеюсь, нам удалось впоследствии компенсировать ущерб за неудобства, которые пришлось вытерпеть в пути тому или иному туристу, удачным представлением.
И еще раз зеленая фуражка дала мне возможность нагло выступить в роли должностного лица. В начале 60-х годов наш ансамбль поехал на гастроли в нижнесаксонский город Клоппенбург. Этот факт стоит выделить особо, поскольку Клоппенбург наряду с Баварией принадлежит к одним из самых реакционных избирательных округов и до последних дней регулярно поставлял ХДС более двух третей голосов избирателей. Даже «барабанщика» из СДПГ, писателя Гюнтера Грасса, во время его выступления забросали там яйцами и помидорами. Нам тоже в тех краях порой приходилось несладко.
Но в Клоппенбурге есть и кое-что хорошее: музей под открытым небом – любовно отреставрированные большие и малые крестьянские дворы с избами, сеновалами, мельницами, лавчонками, трактиром и всем прочим, что имеет отношение к деревенской культуре минувших времен. Мы решили восполнить пробелы в наших исторических познаниях.